И удачная, и неудачная битва всегда уносит жизни воинов. Следовало быть терпеливым и научиться ждать… * * * Заложив за спину руки и нагнув голову, Мамай угрюмо расхаживал по юрте. Тревожные, пугающие вести шли к нему со всех сторон. Копил силы его главный враг Тохтамыш, а самый богатый данник Орды — Русь стала похожа на огромный котел, в котором начинает кипеть вода. Было о чем подумать, было от чего тревожиться.С тех пор как сел Мамай на коня, не проходило ни одного года, чтобы не принимал он участия в походе или набеге. Он знал жар и холод жизни, знал победы и поражения. И если бы сегодня судьба лишила его всего того, к чему он привык, он бы, наверное, посчитал, что настал его смертный час. Всегда было нелегко управлять народами, всегда было трудно предугадать, с какой стороны подстерегает опасность или измена, но помогали молодость и неуемное желание властвовать. Раньше казалось, что нет ничего непреодолимого. Сегодня же вдруг словно навалилась вся усталость прошлого. Мамай боялся признаться себе, что причиной этому близкая старость. Он думал: просто виноваты послед-ние трудные годы и неудачи.Каким прекрасным было начало жизни! Мамай вспомнил себя восемнадцатилетним — горячим и быстрым в делах и поступках, как обоюдоострый меч. Тогда он взял себе первую жену — дочь Бердибека, который был старшим сыном славного и могущественного хана Джанибека. Девушку звали Ханум-бегим…Именно тогда сам правитель Азова — Хазбин согласился стать его сватом. И чтобы не уронить достоинства ногайлинцев, приказал посадить всех, кто принимал участие в поездке, на одномастных черных иноходцев, вся сбруя которых была украшена белым серебром. Славное было время, и бесконечная, как дорога в Дешт-и-Кипчак, лежала впереди будущая жизнь. Во главе каравана, состоящего из одних бурых наров, тяжело нагруженных вьюками с подарками, ехал сам Хазбин. По правую руку — его внук Карабакаул, слева — знаменитый лучник, не знающий страха Кастурик-мирза, а стремя в стремя с ним — Азу-жирау, чья слава сказителя-песенника уже распростерла над ногайскими степями свои могучие крылья.О время, подобно тому каравану, прошедшее над степью и растаявшее в голубоватой дымке зноя, где ты!Мамай зажмурил на миг глаза, и в памяти отчетливо нарисовалось то давнее и как будто бы совсем забытое. Едва у края земли показался Сарай-Берке и стали видны голубые купола мечетей и острые, словно поднятые к небу пики, минареты с золотыми полумесяцами над ними, Азу-жирау остановил своего иноходца и, прижимая к груди домбру, ударил по ее струнам. — Здравствуй, Золотая Орда.Ты подобна луне, сияющей в высоком небе.Крепостью каменной ты всегда нам была,Дворцом прекрасным для душ наших… С этой минуты суждено было облететь этой песне всю степь, с этой минуты суждено было проснуться в душе Мамая сладкой и неукротимой мечте — когда-нибудь завладеть Золотой Ордой, сесть на ее трон и, подобно грозному Бату, повелевать ее необъятными просторами, войском и бесчисленным народом.Десятилетия минули с той поры, и все равно не хотелось верить, что мир настолько переменился. В год собаки (1346) увез Мамай из Сарай-Берке прекрасную, как утренняя заря, дочь будущего хана Золотой Орды Бердибека. И не рабы и рабыни, не богатые подарки, не бесчисленные косяки полудиких коней и отары овец, полученные вместе с Ханум-бегим, веселили тогда сердце Мамая. Самое драгоценное было — родство с чингизидами. Судьба словно открыла свое лицо эмиру Мамаю. С каждым днем начало расти и крепнуть его влияние среди родов, населяющих Золотую Орду.Проходит время, и иссякает самый бурный поток. Потомки Джучи, боясь за свою жизнь, зарезали Бердибека. И теперь уже сами сплелись в яростный змеиный клубок. Страшная, безжалостная борьба шла у подножья золотоордынского трона. За восемнадцать лет после смерти Бердибека на трон вскарабкивались двенадцать ханов, но никому из них не удалось продержаться более двух лет —кого скинули, кого зарезали, кого отравили. Качался от междоусобиц остов Орды, трещала и рвалась на части могучая Орда. Каждый кто мог старался оторвать от нее хотя бы клочок и объявить себя ханом.Деятельный, вечно жаждущий власти и славы, не оставался все эти годы в стороне и Мамай. Не являясь чингизидом, он не мог претендовать на звание хана, но перед его глазами вечно стояла картина, увиденная в год, когда он ехал в Орду за Ханум-бегим. И во сне, и наяву видел он красавец-город Сарай-Берке — символ могучей и великой Золотой Орды. Зная, что только счастливая случайность может помочь ему в осуществлении задуманного, он решил не терять времени даром и объявил Крым самостоятельным ханством. А для того чтобы все выглядело так, как надо, Мамай в год барса (1362) поднял ханом Абдоллу — потомка Джучи. Только слепой мог поверить, что правит ханством Абдолла, потому что вся власть в Крыму принадлежала Мамаю. Повсюду сильные побеждали знатных. В Мавераннахре на троне сидел чингизид Хусаин, а правил землями, распоряжался войском Хромой Тимур.Почувствовав себя сильным, Мамай двинул свои тумены на Хаджи-Черкеса и отнял все принадлежавшие ему земли вместе с городом Хаджи-Тарханом Хаджи-Тархан — древнее название Астрахани.

.Отныне в подвластное ему ханство входили не только степи Крыма, но и низовья рек Дона, Днепра, Итиля. Край этот кочевники называли Сакистаном.Мамай потребовал, чтобы русские княжества посылали ему дань…Все это было. Было, кажется, совсем недавно, но сколько всего случилось за это время… Казалось, что заветная цель совсем близко, стоит только сделать последнее усилие — и Золотая Орда будет лежать у ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76