Жалобно, пронзительно кричали брошенные звериные детеныши. Их топтали, сбивали, давили мечущиеся в панике тысячные стада. И, когда живая петля затянулась настолько, что в круг могли войти только те, кому предстояло завершить облавную охоту, Тимур во главе тысячи отборных воинов сделал это. С обнаженными саблями, с копьями наперевес они ворвались в середину круга.Пройдут сотни лет, но в великой Дешт-и-Кипчак по-прежнему будут пом-нить об этой страшной охоте, устроенной Хромым Тимуром. С упоением, пьяные от крови, воины, которым выпала честь вместе со своим эмиром войти в круг, приподнявшись на стременах, опускали свои блестящие, быстрые как молнии клинки на головы животных. Уверенно и без промаха кололи копьями сайгаков те, кто предпочитал это оружие, да и трудно было им промахнуться, потому что животным не было числа. Злые жеребцы куланов бросались на ограждение, но стоящие здесь воины гасили их ярость ударами копий. Только волков, поднятых с их логова на дне сухих оврагов, рысей, выгнанных из березовых колков, да кабанов, обычно скрывающихся в приозерных густых камышах, пропускали сквозь свой строй воины, стоящие в оцеплении. Таков был приказ Хромого Тимура. Что толку от этих зверей, если мясо их несъедобно…Вместе с эмиром участвовала в этой охоте его любимая жена Шолпан-Малик-ака. Одетая в одежды воина, она старалась не отстать от своего повелителя. Лицо ее полыхало от волнения румянцем, глаза сияли, но рука была тверда, как это полагается жене Железного Тимура, повелителя многих земель и народов. Без жалости, с азартом разила она беззащитных животных, и эмир, изредка бросавший на нее взгляд, любовался ее посадкой в седле и ловкостью.Тимур вдруг увидел, как из гущи мечущихся животных выскочил совсем крошечный детеныш джейрана на тонких, дрожащих ножках. Огромные темные глаза его, похожие на глаза ребенка, были полны боли и страха. Ища защиты, он бросился под брюхо лошади, на которой сидела Шолпан-Малик-ака. Тимуру вдруг захотелось, чтобы жена нагнулась с седла, подхватила детеныша на руки, не дала ему умереть. Не знавшему ни жалости, ни сострадания ни к чему живому на свете, эмиру вдруг захотелось, чтобы в этот раз все произошло именно так, но Шолпан-Малик-ака, подняв свою лошадь на дыбы, заставила отпрянуть ее в сторону и, красиво изогнув свой стан, опустила саблю на голову детеныша джейрана. Тимур отвернулся. Брезгливая гримаса тронула его губы.Только после полудня закончилось избиение животных. Степь пахла кровью. Заваленная трупами сайгаков, куланов, джейранов, еликов, земля была черна от крови, а в небе, еще несмело, на большой высоте, парили стаи грифов, стервятников, орлов-могильщиков.Вдоволь насытившись полусырым мясом, поджаренным на кострах, воины принялись свежевать туши. Счастливые, забывшие о недавнем голоде, они готовили мясо впрок — одни мочили его в воде горько-соленного озера, другие привозили в кожаных мешках белую землю с солончаков и ею пересыпали туши. Вскоре, нагрузив вьюки с мясом, воины повели длинные караваны к своим временным стоянкам.Тимур стоял на невысокой сопке и, сощурившись, смотрел на место недавней бойни. Медленно, не торопя своего коня, на вершину поднялся Едиге. Ему предстояло сообщить эмиру неприятную новость о том, что всего несколько часов из его тысячи сбежали к Тохтамышу два воина — братья того невинного джигита, которого казнил Хромой Тимур за грабежи дехкан. Но, взглянув на лицо эмира, не решился ни о чем говорить.—Если бы мне удалось вот так же расправиться с войском Тохтамыша…— ни к кому не обращаясь, сказал вдруг Тимур.— У вас доблестное войско, и никто не сомневается, что все произойдет именно так, как вы думали…— негромко отозвался Едиге.Тимур не взглянул на батыра.— Да поможет мне в этом аллах!..Солнце садилось. Длинные вечерние тени стелились по земле, и уходили группами в степь, в расположение своих туменов последние воины. Тимур тронул коня и начал спускаться с сопки. В тот же миг, словно дождавшись отъезда грозного эмира, с неба на поле недавнего побоища упала черная туча. Это, несмотря на наступающую ночь, прилетели на поживу, на свой пир хищники, казалось, со всей Дешт-и-Кипчак.Тохтамыш, отправляясь в Мавераннахр, шел по земле. Уходить же оттуда пришлось подобно червю, прячась в землю. Он думал расправиться с Хромым Тимуром, но случилось так, что преследователь превратился в преследуемого. Теперь он сам ведет врага в свои земли.Глубоко упрятав тревогу и стараясь не думать о возможных страшных последствиях для себя, Тохтамыш разослал во все стороны гонцов, которые должны были говорить во всех аулах и кочевьях: «В Дешт-и-Кипчак идет Хромой Тимур с войском, закованным в железо. Он никого не оставляет в живых. Его воины отбирают скот, забирают жен и детей. Уходите с дороги жестокого эмира, бегите кто куда может. Джигиты же, способные держать оружие, пусть садятся на коней и отправляются к тому месту, какое им укажут старейшины рода».Золотая Орда готовилась встретить Хромого Тимура. Со всех сторон, напуганные приближением врага, собирались под знамя Тохтамыша мужчины из родов, кочевавших на просторах Дешт-и-Кипчак. Вскоре у Тохтамыша оказалось огромное войско. Прибыли и наемные полки от генуэзцев Крыма и от буртасов Кавказа.Тохтамышу было хорошо известно, что Хромой Тимур всегда доводит задуманное до конца. Поэтому следовало думать только о борьбе с ним, но невольно взор хана с тревогой постоянно обращался в сторону русских княжеств. Не ударят ли те в спину, пока он будет готовиться к битве с Тимуром? Тохтамыш хорошо понимал, что поход его на Русь не принес желанных результатов — он не покорил и не напугал русских.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76