Наносить удар было неудобно.— Разве ты не слышала о том, что перед святым Коркутом, где бы он ни находился за свою долгую жизнь, всегда стояла могила?Кто в Дешт-и-Кипчак не слышал эту легенду? Коркут прожил больше сто лет и много хорошего сделал для людей. Он излечивал калек, несчастных делал счастливыми. Но главной мечтой Коркута было победить смерть. И когда пришла старость, всевышний послал к нему ангела смерти Азраила. Святой не захотел безропотно принять волю всевышнего и, сев на свою быструю как ветер верблюдицу Желмая, пустился бежать от смерти. Много дней мчался он на юг и, когда достиг края земли, увидел людей, копавших яму. Коркут спросил их: «Что вы делаете?» — «Копаем могилу Коркуту», — сказали они. В страхе помчался святой на север, но и здесь повторилось то же самое. И так было всюду, куда бы он ни направлял свою верблюдицу. Но и на этот раз не покорился упрямый Коркут. Он спрятался в непроходимую лесную чащу, где не жили даже звери, но и здесь увидел следы смерти — вокруг лежали поваленные ветром, гниющие стволы деревьев. Выходило, что и здесь нет вечности. Тогда Коркут направился на вершину горы Кап, где останавливались на начлег одни облака, а нога человека ни разу не ступала на ее вершину. Велико было горе святого, когда он увидел, что и здесь повсюду следы тлена — камни от воды и ветра разрушались и превращались в прах. Коркут убедился, что в подлунном мире нет вечности, нет ничего такого, что бы могло противостоять смерти. И тогда он решил ее обмануть. Святой постелил свой волшебный, нетонущий ковер на волну великого океана, сделал из особого дерева никем еще не виданный музыкальный инструмент — овальный кобыз — и стал играть на нем свою знаменитую мелодию «Кюй Коркута» Святой думал, что, пока человек что-то делает, да еще находится в таком уединенном месте, как океан, смерть не настигнет его. Он играл, не переставая, день, второй, месяц, год, но однажды он на миг задремал. И тотчас из глубины океана поднялась водяная змея и укусила его. Так умер великий Коркут. Люди нашли его тело и похоронили на берегу Сейхун-дарьи, в трех фарсахах от урочища Карманчи. И сегодня его могила находится там.— Святого называли Коркутом — пугливым, потому что он боялся смерти? — тихо спросила Жанике.— Наверное… А кто ее не боится, смерти?— А разве ты боишься?— Боюсь. Бессмертна только нечистая сила… Ее невозможно убить.— Если бы мы были бессмертны, то, наверное, тоже бы превратились в нечистую силу… В ведьм, чертей…— Я не знаю этого… Мне известно только одно, что человек смертен.Где-то далеко в степи жалобно заверещал заяц…Жанике вновь просунула под подушку руку и сжала рукоять кинжала. Едиге, словно желая помочь ей исполнить свое намерение, откинулся на постели, вытянув шею. И вдруг он заговорил вновь:— Смысл жизни не в том, сколько ты прожил, а в том, как ты прожил отпущенный тебе аллахом срок. Я бы не променял сегодняшнюю ночь еще на полжизни.«Малая вещь ценится вдвойне…» — повторила она про себя. Так зачем же раньше времени прерывать эту прекрасную ночь, похожую на их первую ночь любви? Времени осталось совсем мало. Летняя ночь коротка, и скоро ей наступит конец. Вот тогда-то, на исходе ее, и можно будет убить Едиге.Она забыла о кинжале, горячо и страстно обняла мужа. По телу прошла сладостная дрожь. «Пусть будет хотя бы еще один миг, хотя бы еще…» — успела подумать Жанике.Тело Едиге откликнулось на ласку жены, и мир исчез — потухли звезды, которые только что смотрели в юрту через отверстие в своде, умерли звуки.Обнимая тело Жанике, рука Едиге вдруг наткнулась на что-то холодное. Рука воина сразу же узнала в предмете кинжал, но, не в силах прервать миг наслаждения, батыр просто отшвырнул его подальше от ложа и продолжал предаваться любви.И только потом, лежа рядом с женой, опустошенный и усталый, Едиге вдруг понял, почему сегодня случилась необыкновенная ночь. Жанике прощалась с ним. Он сказал:— И вправду похоже, что сегодня наша последняя ночь…Что-то пугающее, незнакомое было в голосе мужа, и Жанике поспешно протянула руку к тому месту, где лежал кинжал. Его не было…И страха не было. Вместо этого проснулась в душе странная, незнакомая прежде дерзость.— Большую половину жизни ты прожил, — сказала Жанике. — За сегодняшнюю ночь ты готов был отдать другую половину…Она думала, что Едиге охватит гнев, но он очень спокойно спросил:— Что помешало тебе осуществить задуманное?— Разве ты не понял? Любовь…— А может быть, не любовь, может быть, просто наслаждение заставило тебя забыть об осторожности?— Нет, — упрямо повторила Жанике. — Проснувшаяся вновь любовь отняла у меня разум…Едиге долго молчал, и Жанике покорно ждала решения своей участи. Наконец он сказал:— Я уже не молод… Мне пятьдесят… И сегодняшнюю ночь… Если ты сумеешь простить себе то, что хотела сегодня совершить надо мною, то я прощаю тебя…Спазма сдавила горло Жанике. Хотелось плакать, но слез не было.— Спасибо тебе… Ты великодушен, как хан…Едиге ничего не ответил на эти слова. В юрту тихо вползали размытые рассветные сумерки.— Приготовь воду для умывания, — сказал он. — Наступает утро… * * * Степь жила неспокойно. Все, казалось, оставалось по-прежнему — так же кочевали роды, люди ухаживали за скотом, радовались рождению детей, печалились, когда приходила смерть, но где-то подспудно уже бродило в народе недовольство, чаще вспыхивали жаркие споры и срывались с языка злые слова. Это значило, что люди устали от бесконечных междоусобиц, постоянных стычек и убийств.Степь помогла Едиге победить. Была вера, что новый хан — не чингизид, а значит, будет больше думать о народе, и наконец придет долгожданный мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76