— Кровавые деньги…
Валькур вызывающе приподнял бровь, намеренно не желая обращать внимания на презрительные слова сестры.
— Насколько мне известно, английский купец спустил флаг после первого выстрела, и его капитан попросил пощады. Так что там никого не убили.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!
— Да, — согласился Валькур, сразу повысив голос, — и хочу тебя предупредить, что с меня хватит твоих возражений и угрызений совести. У нас остается мало времени. Ты должна снять бриджи и надеть этот наряд, или мне придется заставить тебя силой. Тебе понравится, я не сомневаюсь. Но как бы ты ни мучилась, милая сестренка, ты все равно сделаешь так, как хочу я.
— Валькур, ради Бога…
— Бог? — презрительно усмехнулся он и взял стоявшую возле умывальника шпагу, оставленную там Фелисити. — Бог не имеет никакого отношения к моим делам, как, впрочем, не имел и раньше.
— Но я не могу этого сделать, пойми, не могу!
— Подумай о том, как обошелся с тобой этот человек. Или, может быть, тебе это в конце концов понравилось?
— Нет, нет, только…
Вынув шпагу из ножен и повернувшись к Фелисити, Валькур вытянул вперед руку так, что острие шпаги коснулось ее шеи.
— Или все дело в том, о чем я говорил раньше? Ты просто влюбилась в него?
— Нет.
— Докажи это. Помоги мне покончить с ним. Вместе мы сумеем смыть позор. Вместе. Ты и я, Фелисити.
Она следила за ним, замерев от ужаса, глядя, как острие шпаги опускается все ниже, пока наконец не уперлось ей в живот. Чуть подавшись вперед, Валькур надавил на шпагу сильнее, при этом на его лице появилось выражение какого-то садистского наслаждения. Фелисити затаила дыхание.
Мышцы руки Валькура напряглись, когда он, чуть шевеля запястьем, начал медленно поднимать лезвие шпаги вверх, распарывая льняную ткань рубашки, пока острие не достигло окаймленного кантом выреза на шее. Разорванная материя соскользнула вниз, обнажив гордые изгибы груди Фелисити. В верхней части живота, где шпага оставила маленькую царапину, появилась алая капля, хорошо заметная на белом фоне кожи. Склонив голову набок, Валькур молча наблюдал за реакцией сестры.
— Валькур, — прошептала она.
Не сводя с нее остекленевших глаз, он улыбнулся.
— Я должен поздравить тебя с отличной выдержкой, дорогая. Большинство мужчин на твоем месте затряслись бы от страха и испортили бы всю картину.
Вновь опустив шпагу, Валькур быстрым движением срезал сначала одну пуговицу на ее бриджах, затем другую, так что их передний клапан тут же упал вниз. Фелисити попыталась удержать бриджи, но Валькур успел вытянуть вперед левую руку и перехватить ее запястье. Бедро девушки оказалось открытым от пояса до колена. Покачивающееся острие шпаги переместилось в сторону и замерло, упершись в ее дрожащую руку.
— Платье, Фелисити, — напомнил Валькур ласковым голосом.
Отказ мог прибавить ей чести, только какой в этом смысл, если она уже потеряла достоинство, и не только его одно? Схватка явно была неравной, с огромным преимуществом на стороне противника. Возможно, когда-нибудь она еще сумеет сравнять счет.
— Ладно, давай платье, — кивнула Фелисити.
Не расслабляя мышц, Валькур неохотно убрал шпагу и с издевкой отсалютовал сестре, прежде чем спрятать оружие в ножны.
— У тебя не только крепкая выдержка, но и трезвый ум. Мы станем прекрасными партнерами, дорогая, если ты будешь подчиняться мне с полуслова, чему я с удовольствием тебя научу. Я приду через четверть часа. Не подводи меня, пожалуйста.
Фелисити выполнила приказание брата, надев платье из золотистого бархата, украденное из каюты какого-нибудь испанского корабля. Оставшись без Ашанти, она даже не пыталась сделать прическу, лишь расчесала волосы и откинула их назад, так что они покрыли ее обнаженные плечи пелериной золотистого цвета, эффектно гармонируя с блестящим бархатом.
Выбравшись из каюты, они поднялись наверх. Корабль казался тихим и безлюдным, им на глаза попался только вышедший размяться на причал юнга. Увидев, как Фелисити спускается по сходням, он застыл на месте, широко открыв рот. При свете кормового фонаря на его лице можно было разглядеть выражение удивления, смешанного с внезапной догадкой.
Ночь выдалась безлунной. Над слабо колышущейся водой разлилась густая непроницаемая тьма, которую прорезали лишь мерцающие огни «Черного жеребца», поднимавшегося и опускавшегося на волнах. Именно эти огни стали чем-то вроде маяка для Валькура, устроившегося на корме найденной на острове пироги, именно к ним он направил утлое неуклюжее суденышко, выдолбленное из ствола дерева. Разбивая встречные волны, его задранный кверху нос поднимал целые каскады брызг, которые падали на лицо и плечи Фелисити и сверкали, словно драгоценные украшения. Ей приходилось без конца моргать, чтобы соль не так сильно жгла глаза, однако она не могла вытереть лицо, потому что ее руки были связаны за спиной. Валькур внес это изменение в намеченный им план лишь перед тем, как они сели в пирогу.
Фелисити почти не задумывалась о том, что она сейчас делает. В каком-то смысле Валькур был прав: месть за то, что ей пришлось вытерпеть от Моргана, должна принести немалое удовлетворение. Способ ее осуществления значил для нее не так уж много.
Но так ли это было на самом деле? Фелисити невольно вспомнила, как Морган пришел к ней после смерти отца, как он пытался помешать ей выяснить причину его самоубийства. Ей на память пришли дни, проведенные в обществе бывшего полковника, и ночи, когда они делили постель. Колеблющийся свет фонаря отражался золотистым блеском в глубине ее глаз.
Вскоре над их головами уже возвышался борт корабля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129