— Тебе надо ехать, — сказал дон Фелипе. — Ты слишком надолго оставил свои дела. Разве может настоящий бизнесмен отсутствовать несколько месяцев? Этак можно вернуться и обнаружить, что тебя начисто обокрали.
Бретт усмехнулся: дон Фелипе навсегда останется верным себе. Он был самоуверенным, властным, немыслимо грубым. Но в данном случае он прав.
— Тебе это кажется забавным? — возмутился дон Фелипе.
— Нет. Нисколько.
— Я хочу увидеть ее до того, как вы уедете, парень, и я хочу, чтобы у меня был внук, которым я мог бы гордиться.
— Разве у меня может быть сын, которым вы станете гордиться? — поддразнил Бретт.
Дон Фелипе посмотрел на него:
— Рассчитываешь, что я стану осыпать тебя дешевыми комплиментами?
— Ни в коем случае, — улыбнулся Бретт. — Я просто не понимаю, как ничтожный ублюдок, сын шлюхи, сможет зачать внука, которым калифорнио с голубой кровью вроде вас мог бы гордиться, не говоря уж о том, чтобы считать его своим родственником.
— Нечего мне дерзить, — сказал дон Фелипе, но не смог сдержать ухмылки. — Подари мне этого внука, больше от тебя ничего не требуется.
И Бретт понял, что это самая большая похвала, на которую только способен его отец.
Закрывая за собой дверь, он обнаружил, что посмеивается. Старик начинает сдавать. Сегодня он дважды расщедрился для него на доброе слово, хоть и намеками и как бы мимоходом. Никогда до этого Бретту не приходилось смеяться после встречи с отцом, но на этот раз он не переставал улыбаться, пока не добрался до своей комнаты.
Где же Бретт?
Это напоминало deja vu, и Сторм это вовсе не нравилось.
Сегодня он был совсем другим. На его лице появилось беззаботное выражение, вся напряженность исчезла, и он даже временами улыбался и посмеивался про себя.
В середине дня после встречи с отцом он занимался с ней любовью игриво, со смехом и поддразниваниями, как будто хотел отметить какое-то событие. Она никогда прежде не видела его таким ни в постели, ни вне ее. Таким он ей нравился.
Поскольку все были в трауре, они пообедали в своей комнате, а потом Бретт исчез. Сторм снова вожделела его. Ей хотелось, чтобы он укрыл ее своим большим телом, чтобы крепко обнял ее, смеясь и поддразнивая, а потом занялся восхитительной любовной игрой.
Чем он мог быть занят?
Сторм встала, взяла накидку и побрела в зал. Она увидела Бретта на другой стороне патио: он стоял, задрав голову, вдыхая свежий, прохладный ночной воздух. Лунный свет обрисовывал его великолепный профиль. Сердце Сторм сжалось от любви. Она сделала шаг к нему и вдруг застыла на месте.
— Бретт.
Этот голос Сторм узнала бы где угодно. София. Оба они одновременно повернулись на звук. Одетая только в тонкую облегающую ночную рубашку, София грациозно выплыла из темноты, направляясь к Бретту. Приблизившись к нему, она обвила его руками:
— Саrо, твоя жена и Диего изменили нам обоим. Забудь их. Забудь Сторм. Оставь ее, Бретт. Возьми меня с собой в Сан-Франциско.
Невидимая в тени, Сторм с нарастающим гневом молча глядела на Бретта и прижимавшуюся к нему Софию. Это было уж слишком. Софию требовалось проучить по-апачески. Она повернулась и побежала наверх.
В спальне она отыскала свой охотничий нож, спрятала его в складках накидки и выскочила из комнаты, с силой захлопнув дверь.
С бешено бьющимся сердцем она добежала до патио. Она уже рисовала себе картину: насмерть перепуганная приставленным к ее щеке ножом София за мгновение до того, как Сторм изрисует ее в отместку за все ее мерзости. Но Софии во дворике уже не было. И Бретта тоже нигде не было видно. Сторм бросилась в комнату Софии и нашла ее там стоящей в одиночестве перед зеркалом.
— Что вам нужно? — не поворачиваясь, холодно спросила София. Их глаза в зеркале встретились.
Сторм улыбнулась.
По лицу Софии промелькнула досадливая гримаса. Она повернулась:
— Что вам нужно?
Сторм все еще холодно улыбалась.
— Вам надо преподать урок.
На лице Софии недоумение сменилось издевкой.
— И чему же ты, девочка, могла бы научить меня?
Сторм быстро подошла к ней вплотную. София машинально отпрянула, прижавшись к туалетному столику. Что-то блеснуло, и в руке Сторм оказалось длинное лезвие, приставленное острием к носу Софии.
Глаза Софии расширились от ужаса.
— Он принадлежит мне, — тихо сказала Сторм, чуть надавливая на нож, но не рассекая великолепную белую кожу Софии.
София ахнула:
— Вы с ума сошли!
— Вам известно, что делают апачи с неверными женами? — непринужденным тоном спросила Сторм. Ответа не последовало, да она и не рассчитывала на него. — Они отрезают им нос.
Из горла Софии вырвался сдавленный звук.
— А вы знаете, почему они выбирают именно такое наказание? — спокойно продолжала Сторм, глядя в полные ужаса глаза Софии. — Знаете?
— Нет… прошу вас.
Сторм снова улыбнулась:
— Потому что ни один мужчина не захочет иметь дело с уродиной. — Она помолчала, давая Софии возможность осознать сказанное, и надавила на нож немного сильнее, так что на коже выступила капелька крови.
София тоненько заскулила:
— Не надо, прошу вас! Не надо! Я никогда…
— Если вы еще раз приблизитесь к нему, — заявила Сторм, — если вы хотя бы раз взглянете на него, я так и сделаю — во мне вполне достаточно крови апачей. И ничто — слышите, ничто — не могло бы доставить мне большего наслаждения.
Она убрала нож, с мрачным удовлетворением глядя на Софию, без сил рухнувшую на стул. Она сомневалась в том, что теперь Софии так уж захочется снова заигрывать с Бреттом.
Сторм нашла Бретта нетерпеливо расхаживающим взад-вперед по комнате, одетым в темно-синий халат с небрежно завязанным поясом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107