— Я не изголодался, не покалечен, и я не чертова дворняга, — выкрикнул дон Фелипе. — Я — твоя плоть и кровь.
— Всего-навсего. И я не сам это выбрал! Почему, старик? Почему вы хотели, чтобы я приехал?
— Я вовсе не хотел, ты, неблагодарный ублюдок! — завопил дон Фелипе. — Думаешь, мне не плевать на тебя? Уезжай обратно в город, там твое место.
— С радостью, — сквозь зубы прорычал Бретт. — В вас нет ни капли сострадания, верно? Ни единой проклятой капли?
— Из-за чего весь этот шум? — озабоченно спросил вбежавший Эммануэль.
— Спросите у него, — с трудом выговорил Бретт, выходя.
— Фелипе, с тобой все в порядке?
— Он — Монтерро до мозга костей, — удовлетворенно сказал дон Фелипе, когда Бретт отошел достаточно далеко, чтобы этого не слышать. — И до мозга костей мой сын.
— Почему ты не сказал ему, что гордишься им? — мягко спросил Эммануэль.
— Ба! — обронил Фелипе. — Похвалы нужны женщинам и собакам, а не мужчинам.
Бретт с грохотом захлопнул дверь в отведенные им комнаты. Он был все себя от негодования. Боже, как он ненавидел этого старого мерзавца! Но чего он еще ожидал? Доброго слова? Если старый деспот никогда не проявлял к нему никаких нежных чувств, когда он был ребенком, откуда ждать их сейчас? Неужели он действительно ждал этого, хотел этого, ради этого проделал такой путь?
— Бретт?
Он резко повернулся, не ожидая увидеть Сторм, и его злость тут же прошла.
— Что ты здесь делаешь?
— Я ждала тебя. — Ее синие глаза переполняли нежность и сострадание, словно она знала, какая буря бушует в его душе.
— Иди сюда, — ворчливо сказал он. Его охватило неодолимое желание прижаться к ней, забыть обо всем на свете.
Удивительно, но она послушалась, и он схватил ее, отнес на кровать и сам улегся рядом, обхватил ее лицо ладонями и прижался к ней в поцелуе. И, конечно же, как только ее губы нежно приоткрылись под его губами, а ее язык принялся робко дразнить его, он совсем забыл разговор с отцом и мог думать только об одном. Его руки непроизвольно принялись поглаживать ее великолепное тело, добрались до грудей и пылко сжали их.
— Ты нужна мне, — пробормотал он, разрывая ей лиф в попытке стянуть его вниз.
— Бретт, — запротестовала она, продолжая прижиматься к нему.
— Боже, как ты мне нужна, — со стоном вырвалось у него, когда он расстегивал застежку бриджей. И так оно и было. Он нуждался в ней так же отчаянно, как умирающий от голода нуждается в пище.
— Оказывается, я никак не могу тобой насытиться, — пробормотал он, обвивая ее руками.
Позже их взгляды встретились, и он увидел в ее глазах вызванное их любовью наслаждение. Она нежно коснулась его щеки. Бретт не шелохнулся, утопая в ее глазах, понимая ее, как никогда не понимал ни одной женщины. Она приподняла голову и нежно, любовно поцеловала его, потом улыбнулась и прижалась щекой к его плечу.
— Ты такая красивая, Сторм, — сказал он, поглаживая ее волосы.
— Ты тоже, — прошептала она, перебирая пальцами по его талии.
— Разве это не лучше, чем ссориться, chere?
— Ну не знаю, — улыбнулась она. — Бретт? Как твой отец?
Он замер.
— Никогда не упоминай при мне этого старого мерзавца, Сторм.
— Если не хочешь, чтобы обзывали тебя, — не обзывай других, — мягко упрекнула она.
Он перевернулся на бок, теперь уже совершенно серьезный, и пристально посмотрел на нее. Она вспыхнула.
— Кто тебе сказал? Тетя Елена? Она кивнула.
— Ну и стерва!
— Бретт! Ведь она твоя тетя.
— И совершеннейшая стерва, Сторм, уж я-то знаю. И ее дочка не лучше.
— Это твоя семья! — поразилась Сторм, усаживаясь в кровати.
— Я их не выбирал, да и какая они мне семья, — нахмурился Бретт.
— Что это значит? Он взглянул на нее:
— Моя мать была дешевой шлюхой. Не будь я похож на Монтсрро, не было бы никаких доказательств моего происхождения.
— Но ты выглядишь как Монтерро. Сходство просто поразительное.
Бретт пожал плечами:
— Нам не следовало приезжать. Проклятие! Понятия не имею, для чего мы приехали.
— Бретт, прошу тебя. Твой отец стар и болен, может быть даже при смерти…
— Ха! Этот тиран проживет еще по крайней мере три года, гарантирую. — Видя, что она не понимает, он добавил: — Чтобы выдать свою дочь замуж. Я его знаю. Он не такой больной, как ты думаешь.
— Ты ненавидишь его, — в ужасе прошептала она.
— Что тебе до этого, Сторм! Откуда вдруг у тебя другой интерес к своему мужу, кроме чувственного? Так вот, пусть это тебя не волнует! Оставь мои личные дела мне! — Он вскочил на ноги.
Сторм была потрясена и чувствовала себя оскорбленной. Бретт вышел из комнаты, на ходу застегивая бриджи. Она смахнула слезу. Вот тебе и любовь, подумала она.
Бретт вернулся и застыл на месте.
— Проклятие, — пробормотал он.
— Уходи, — предупредила Сторм, торопливо вытирая глаза. — Я говорю серьезно!
— Я не думал, что доведу тебя до слез, — виновато проговорил он, усаживаясь рядом и притягивая ее к себе. Сторм пыталась вырваться, но безуспешно. Постепенно она успокоилась, и он, продолжая обнимать ее, принялся целовать ее волосы. — Сторм, можешь мне поверить, этот старик — настоящий сукин сын! Я рос здесь, и со мной обращались хуже, чем со слугой. София и Елена ни на минуту не давали мне забыть, что я ублюдок. У старика никогда не находилось для меня доброго слова, никогда. Дядя Эммануэль был единственным, кто делал эту жизнь выносимой, но и то только едва. Тебе даже не понять, каково мне было.
Обвивая руками его шею, Сторм не сводила с него глаз.
— И ты был всего лишь маленький мальчик, — шептала она, пытаясь представить себе, каково быть семи-восьмилетним мальчиком, лишенным матери, внезапно ввергнутым в обитель Монтерро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107