Воздух стал теплым, ласковым, небо – прозрачным, глубоким. Поразительная страна! Ларен и не догадывалась раньше, как тут красиво. Она не могла оторвать взгляд от бесконечной цепи утесов, делавшейся все длиннее, когда ладья огибала очередной попорот, скользя вдоль фьорда.
– Здесь мой дом, – объявил Меррик, – скоро мы пройдем мимо долины Гравак. Там у меня много родичей.
Он умолк, но легкая улыбка по-прежнему морщила уголки его губ.
– Мы остановимся у них?
– Нет, – покачал головой Меррик, – я хочу поскорее вернуться домой. Это глупа, но меня все время терзает какое-то странное предчувствие, если только мои мысли не заняты каким-то делом. Это тревожит меня.
Ларен всегда верила в такие приметы.
– О каком предчувствии ты говоришь?
– У, меня мурашки по коже бегают. Мне хочется плыть как можно быстрее, будто дома что-то случилось, – Меррик снова покачал головой. – Разумеется, все это глупости. Я становлюсь глуп, словно баба.
– Значит, я, по-твоему, глупая баба?
– Что с тобой спорить? Ладно, я становлюсь глуп, как любая баба, кроме тебя.
– Как называется твой дом?
– Усадьба моего отца из поколения в поколение звалась Мальверн. Это имя древнее, чем окрестные горы, и никто не ведает, что оно означает и из какого языка пришло.
– Мальверн, – повторила она, – странное слово, я тоже не узнаю его, разве что… – Тут голос ее оборвался и упал, точно камень, слетевший с крутого обрыва.
Меррик выжидательно посмотрел на девушку. Ларен качнула головой и заговорила бодрым, но неестественным голосом (отлупить бы эту девчонку!):
– Расскажи мне про твоих родичей.
– Один из моих двоюродных братьев взял в жены глухую девушку по имени Лотти.
Ларен с трудом могла себе представить подобное:
– Она нормальная, взрослая женщина?
– Да. Эгиль, мой брат, ее муж, пекся о ней, еще когда она была маленькой, как Таби. Она может читать слова по губам, если с ней разговаривают, но Эгиль к тому же придумал особые знаки, и они умеют быстро-быстро объясняться на пальцах. Очень занятно смотреть, как они размахивают руками и смеются, потому что они могут даже шутить, используя язык пальцев. Они счастливы, у них уже четверо детей. Лотти у нас молодчина.
Ларен молча кивнула. Мужчины подгребли ближе к берегу, утесы теперь нависали над ними, отбрасывая тени, заслоняющие солнце.
– Не знаю, понравится ли мне тут зимой. Я слышала рассказы о норвежских холодах. Говорят, что… – Тут она вновь оборвала себя, и па этот раз Меррик даже не нахмурился, а просто ждал, что еще она скажет, спокойно поглядывая на гору, мимо которой они проплывали. – Говорят, зима тут нелегкая, – завершила наконец свою фразу Ларен.
– В жизни есть много других трудностей. Зима здесь красивая, особенная, – возразил Меррик, – конечно, когда дни становятся короткими, горы и деревья скрываются под снегом, однообразие угнетает, и мысли делаются скучными. В зимние месяцы приходится почти все время сидеть дома – ведь снег такой глубокий, что можно провалиться по самую макушку. – На миг он умолк, потом сказал:
– Да, но когда стоишь один посреди соснового бора, а вокруг тишина и белый, только что выпавший снег.., это волнует даже самые ленивые души.
– Говорят, зимой викинги и скот держат в доме.
– Да, всю зиму. Иначе скот померзнет. Лишних животных режут, мясо коптят или сушат, запасают пищу на зиму. А остальных держат в доме, – Меррик усмехнулся – Ничего, от них не так уж сильно воняет, можно привыкнуть. Зато когда прекратится снегопад, и солнышко жарко пригреет, и свежий ветерок проникнет во все закоулки – тогда жизнь здесь становится просто прекрасной. В каких местах ты родилась, Ларен?
– В Hop… – она резко оборвала себя, дернув за кончик короткой рыжей кудряшки. – Это не имеет никакого значения. Спасибо, что купил мне одежду, Меррик. Теперь я уже не буду притворяться мальчишкой, и я рада этому, хотя мне нравилось, что можно двигаться совершенно свободно.
Меррик решил оставить Ларен в покое. Так или иначе, он скоро выяснит все про нее и Таби. Он следил, как девушка наматывает себе на пальцы густые курчавые волосы. Она каким-то образом ухитрилась создать себе прическу, хотя волосы еще не отросли: пара деревянных шпилек пристроилась на затылке, локоны помельче украшали лоб, длинные змеились по шее. Правда, из-под шпилек выбивались короткие рыжие пряди, однако Ларен смотрелась очень женственно, и Меррик вынужден был признать, что в платье она стала даже красивой – несмотря на желто-зеленый синяк на щеке, Ларен выглядела желанной. “Клянусь богами, она хороша собой, а как сверкают рыжие волосы в жарких лучах солнца!"
Меррик вновь отвернулся от Ларен, поглядел в сторону берега, туда, где нельзя было выйти на сушу, потому что скалы обрушивались с высоты прямо в глубокие воды фьорда, они тянулись бесконечной цепью, их нигде не прерывала ни песчаная отмель, ни хотя бы пролом в горах. Меррик опять подумал о родном Мальверне и ощутил в желудке ставший уже привычным тревожный холодок. Он проклинал это гложущее его предчувствие, не имевшее причины, не имевшее никакого смысла. Он не мог от него избавиться – надо было спешить домой.
– Я ничего не чую, Меррик, но Мальверн близко! – прокричал Эллер. – Я уже вижу его!
Гребцы, вытянув шею, напряженно всматривались вдаль.
Олег подошел и встал рядом с Мерриком:
– Славно сплавали, – проворчал он, – ларцы наши полны серебра, н женщины будут нас любить за те чудные шкуры, которые мы везем им в подарок.
Меррик усмехнулся, мгновенно избавившись от нелепой тревоги, сделавшись беззаботным, точно мальчишка:
– Ага, а я отдам моей маме брошь, и она улыбнется мне и примется стряпать еду до тех пор, пока мое брюхо не вздуется от вкусной кормежки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116