— Это что же, приказ?
— Ну не зря же тебя прозвали Веселым Повесой.
Он почувствовал, что челюсти его сжимаются все сильнее и сильнее. Ее замечание причинило ему боль, и от мысли о том, что оно задело его за живое, ему стало еще больнее.
Она внимательно вглядывалась в его лицо, так пристально, что ему стало неловко, и вдруг на ее собственном лице расплылась улыбка.
— Так тебе это не нравится, — проговорила она медленно, едва не задыхаясь от изумления. — Боже мой, так тебе это вовсе не нравится!
Выражение лица у нее было такое, словно ее только что постигло озарение библейских масштабов, но так как сам он в этой ситуации играл глупую роль, то ему ничего не оставалось, как нахмуриться.
А затем она рассмеялась, что только ухудшило дело.
— О Господи! — говорила она и даже приложила руку к животу, так распирало ее веселье. — Ты как лисица, которую гонят охотники, и тебе это не доставляет ни малейшего удовольствия. Нет, это просто бог знает что такое! После всех этих женщин, за которыми ты гонялся…
Она поняла все неверно, разумеется. Ему было совершенно все равно — навесили на него великосветские маменьки ярлык «Самый завидный жених сезона» или нет, прохода ему не дают или игнорируют. Это все следовало принимать с юмором.
Ему было совершенно все равно, что его зовут в свете Веселым Повесой. И считают никчемным обольстителем.
Но вот когда Франческа говорила то же самое…
Это жгло как кислота.
И хуже всего, что винить было некого, кроме самого себя. Он сам годами создавал себе эту репутацию, часами флиртовал с дамами и дразнил их, и старался, чтобы Франческа заметила это и не догадалась о его истинных чувствах.
А может, он делал это и ради себя тоже, потому как быть Веселым Повесой — это все-таки было занятие. Какая была альтернатива этой роли? Жалкий дурачок, безнадежно влюбленный в чужую жену. А у него, черт возьми, здорово это получалось — обольщать с первой улыбки. Лучше уж заниматься в жизни тем, что получается у тебя хорошо.
— И не говори, что я тебя не предупреждала, — заявила Франческа, страшно довольная собой.
— Не так уж плохо, когда тебя окружают красивые женщины, — заметил он в основном для того, чтобы позлить Франческу. — И еще лучше, когда это происходит без всяких усилий с твоей стороны.
Выпад его достиг цели, так как губы ее немедленно поджались.
— Не сомневаюсь, что это восхитительно, но ты не должен забываться, — резко сказала она. — Это ведь не твои обычные женщины.
— Вот не знал, что у меня есть свои обычные женщины.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Другие, может, и считают, что ты законченный распутник, но я-то тебя знаю.
— Неужели? — И он едва не засмеялся. Она считала, что знает его хорошо, но она не знала ничего! И никогда не узнает всей правды.
— Четыре года назад у тебя был свой кодекс поведения, — продолжала Франческа. — Ты никогда не обольщал тех, кому твои действия могли бы принести непоправимый ущерб.
— И почему же ты решила, что я начну это делать теперь?
— Ах, да я вовсе не считаю, что ты способен причинить зло намеренно, — сказала она. — Но раньше ты не общался с молодыми девицами на выданье. И не надо было опасаться, что ты сделаешь ложный шаг и погубишь одну из них.
Неясное раздражение, давно уже нараставшее в его груди, стало шириться и вскипать.
— За кого ты меня принимаешь, Франческа? — спросил он, деревенея всем телом от чего-то, что он и сам не мог толком назвать. Его приводило в бешенство, что она могла подумать о нем такое, просто в бешенство.
— Майкл…
— Ты действительно считаешь, что я настолько тупоумен, что могу нечаянно погубить репутацию молодой девицы?
Губы ее приоткрылись, потом слегка задрожали, и наконец она выговорила:
— Разумеется, я не считаю тебя тупоумным, Майкл. Но…
— Тогда безответственным? — резко спросил он.
— Нет, и не безответственным. Просто я думаю…
— Что, Франческа? — спросил он почти грубо. — Что именно ты думаешь обо мне?
— Я думаю, что ты самый замечательный человек из всех, кого я знаю, — негромко проговорила Франческа.
Черт! Вот Франческа, она всегда так — возьмет и одной фразой выбьет у человека почву из-под ног. Он не сводил с нее глаз, пытаясь сообразить, что же она хотела этим сказать.
— Я правда так думаю, — пояснила Франческа и передернула плечами. — Но кроме того, я думаю, что ты глупый, и думаю, что ты ветреный, и еще я думаю, что ты разобьешь этой весной больше сердец, чем у меня достанет сил сосчитать.
— Не твоя забота считать разбитые сердца, — проговорил он спокойно и твердо.
— Верно. — Она взглянула на него и криво усмехнулась. — Но ведь все равно дело кончится тем, что я засяду за подсчеты, не так ли?
— Это почему же?
Похоже, на это она не знала, что ответить, и тут, когда он совсем уверился, что она ничего не скажет, она прошептала:
— Потому что я не смогу удержаться.
Прошло несколько секунд. Они просто стояли рядом у стены. И внешне это выглядело так, будто они смотрят на толпы гостей. Наконец Франческа нарушила молчание:
— Тебе следует потанцевать.
— С тобой?
— Да. Один раз по крайней мере. Но ты должен потанцевать и с какой-нибудь невестой на выданье, с кем-нибудь, на ком ты можешь жениться.
На ком он может жениться! Это может быть кто угодно, кроме нее.
— Это будет сигнал — в свете сразу поймут, что ты подумываешь о браке, — добавила Франческа. И когда он ничего не ответил, спросила: — Ведь ты подумываешь о браке?
— О браке? —Да.
— Ну, если ты настаиваешь, — сказал он легкомысленно. Надо было оставаться учтивым кавалером — только так возможно было скрыть горечь, переполнявшую его душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98