— спросила она, усаживаясь возле него. — И не хочешь ли чего-нибудь съесть?
— Чувствую я себя ужасно, а что до «съесть», то спасибо, нет.
Губы ее изогнулись в улыбке.
— А попить? Он кивнул.
Франческа взяла небольшую чашку, стоявшую на столике рядом. Чашка была прикрыта блюдечком, видимо, для того, чтобы содержимое помедленнее остывало.
— Это еще вчерашний, — извиняющимся тоном сказала она, — но я приказала его прикрыть, так что не такой уж он должен быть ужасный на вкус.
— Бульон? — спросил он.
Она кивнула и поднесла ложку к его губам.
— Слишком холодный?
Он отхлебнул немного и отрицательно покачал головой. Едва теплый бульон был ему сейчас более приятен, чем что-нибудь слишком горячее.
Франческа молча кормила его с ложечки минуту или две, а потом, когда он сказал, что хватит, поставила чашку обратно на столик, снова аккуратно прикрыв блюдечком, хотя, надо думать, когда она соберется кормить его в следующий раз, то просто прикажет принести из кухни свежий бульон.
— У тебя жар? — шепотом спросила она.
Он постарался напустить на себя беззаботный вид.
— Представления не имею. Она протянула руку к его лбу.
— Не успел еще принять ванну, — пробормотал он, чувствуя неловкость при самой мысли, что вот сейчас рука ее коснется его липкой кожи, и стесняясь даже произнести слово «пот» в ее присутствии.
Она, похоже, и не заметила этой его попытки пошутить, только нахмурила брови и крепче прижала ладонь к его лбу и вдруг, поразив его внезапной стремительностью движений, вскочила, склонилась над ним и быстро коснулась его лба губами.
— Фрэнни?
— У тебя жар, — сказала она, едва дыша от волнения. — У тебя жар!
Он только моргал в ответ.
— У тебя все еще высокая температура, — продолжала она возбужденно. — Неужели ты не понимаешь? Если у тебя все еще жар, то это никак не может быть малярия!
На мгновение он перестал дышать. Она была права! Как странно, что эта мысль не пришла в голову ему самому, но она была права. Малярийный жар всегда спадал к утру. Вечером все начиналось снова, разумеется, и часто с ужасной силой, но потом обязательно отпускало и давало передышку на целый день.
— Это не малярия, — снова сказала она. Глаза у нее подозрительно блестели.
— Я же тебе говорил, — заметил он, и это было правдой, но в глубине-то души он тогда думал другое.
— Ты не умрешь, — прошептала она и закусила нижнюю губу.
— А ты боялась, что я умру? — спросил он спокойно.
— Конечно, боялась, — отозвалась она, даже и не пытаясь скрывать, что горло у нее перехватывает от волнения. — Боже мой, Майкл, я просто поверить не могу… ты представить себе не можешь, как я… ах, да что там!
Он понятия не имел, что она хотела этим сказать, но догадывался — что-то хорошее.
Она вскочила на ноги, так что спинка стула ударилась о стену. Возле чашки с бульоном лежала салфетка, она схватила эту салфетку и промокнула глаза.
— Фрэнни? — шепотом позвал он.
— Ты такой — как все мужчины! — сердито сказала она. Он только брови поднял при этом обвинении.
— Тебе следует узнать, что я… — Но она не договорила.
— Что, что, Франческа?
Она тряхнула головой и сказала:
— Не сейчас! — Причем ему показалось, что обращалась она скорее к себе, чем к нему. — Скоро, но не сейчас.
Он захлопал глазами.
— Прости, я не понял — что?
— Мне нужно пойти кое-куда, — ответила она кратко и даже резко. — Мне нужно кое-что сделать.
— В полдевятого утра?
— Я скоро вернусь, — сказала она и поспешила к двери. — Никуда не уходи.
— Ах, какая досада! А я-то собирался съездить к королевскому двору, — попытался он разрядить ситуацию шуткой.
Но Франческа была так занята своими мыслями, что даже не сочла нужным упрекнуть его за неуместный юмор.
— Я скоро, — сказала она. Странно, но слова ее прозвучали как обещание. — Я скоро вернусь.
Все, что он мог, — это пожать плечами, глядя на закрывшуюся за ней дверь.
Глава 24

…Я не знаю, как сказать это, более того, не знаю, как новость эта будет тобой воспринята, но мы с Майклом поженились три дня назад. Я не знаю, как описать события, которые привели к нашему браку, могу только сказать, что нам обоим этот шаг казался правильным. Я хочу, чтобы ты знала, что это ни в коей мере не умаляет любви, которую я питала к Джону. Джон всегда будет занимать в моем сердце особое и важное место, так же как и ты…
Из письма графини Килмартин вдовствующей графине Килмартин, написано три дня спустя после ее бракосочетания с графом Килмартином.
Четверть часа спустя Майкл почувствовал себя значительно лучше. Не хорошо, разумеется — далеко еще было до его нормального состояния, — но лучше. Должно быть, бульон подкрепил его, так же как и разговор с Франческой, так что когда ему пришлось встать, чтобы воспользоваться ночным горшком, он обнаружил, что держится на ногах тверже, чем можно было ожидать. Справившись с главной задачей, он устроил себе импровизированную «ванну» — попросту обтерся влажным полотенцем. И после того как натянул чистый халат, почти почувствовал себя снова человеком.
Он вернулся к кровати, но не захотел снова ложиться в пропитанную потом постель, а потому позвонил, вызывая прислугу, и уселся в кожаное вольтеровское кресло, повернув его так, чтобы можно было смотреть в окно.
На улице светило солнце. Неплохо для разнообразия! Обе недели, которые он провел женатым человеком, погода стояла отвратительная. Его это не слишком расстраивало, так как молодожену, который, подобно ему, проводил столько времени в спальне с молодой женой, было совершенно безразлично, светит на улице солнце или идет дождь.
Но сейчас, поднявшись с одра болезни, он с удовольствием наблюдал за тем, как веселое солнце играет на росистой траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98