Часы показывали девять, а он так ничего и не решил, но его возбуждение достигло предела, он не мог больше ждать и вышел из дому.Зачем?Зачем игрок, спустивший все свое состояние и надеющийся его вернуть, приходит за два часа до открытия игорного дома — бездны, в которой, возможно, сгинет его честь, как до того исчезло состояние?Петрус, бедный игрок, которому нечего было поставить на карту, кроме своего сердца, поставил сердце и проиграл!Он ходил как безумный, то ускоряя шаг, то вдруг останавливаясь, от улицы Монпарнас до улицы Плюме мимо особняка маршала, возвращался к улицам Бродёр, Сен-Ромен, Баньё, по улице Нотр-Дам-де-Шан снова выходил на Монпарнас.Он зашел в кафе — но не для того, чтобы позавтракать, а в надежде обмануть свое нетерпение, — заказал чашку черного кофе и взялся было за газеты. Газеты! Какое ему было дело до того, что происходит в Европе?! Какой интерес могли для него представлять дискуссии в Палате? Он никак не мог понять, зачем пачкать столько бумаги, чтобы сказать так мало.За чашкой кофе и полдюжиной газет Петрус скоротал два часа.Когда часы на Доме инвалидов пробили одиннадцать, он снова пустился в путь. До назначенной встречи оставалось два часа.Он принял решение: выбрать самую длинную дорогу, чтобы она заняла хотя бы час.Куда же ему пойти? У него не было никаких дел нигде, кроме как в особняке маршала, а ему нужно было убить полтора часа, прежде чем он мог появиться на улице Плюме.Вдруг он вспомнил историю о фее Карите.Ему необходимо было сделать набросок с этой больной девочки, этой Рождественской Розы, за которой ухаживала Регина: он задумал написать картину по мотивам Пчелкиной сказки, тогда же он сделал эскиз, пытаясь воспроизвести лицо больной девочки по образному описанию Пчелки.Вот и цель путешествия! Да, от Дома инвалидов добраться до улицы Трипре — это и в самом деле настоящее путешествие.Петрус поднялся вверх по бульвару до улицы Ульм, свернул на улицу Марьонет, потом — на Арбалетную улицу, прошел по улице Грасьёз и очутился в самом конце улицы Трипре.Молодой человек не знал номера дома, но на этой улочке было не больше дюжины домов; он стал переходить от двери к двери, спрашивая, где живет Броканта. В одном из домов — под № 11 — никто не вышел на его стук, а спросить было некого. Но он решил, что это именно тот дом, который он ищет, судя по убогому входу, темному коридору и крутой лестнице.Поднявшись по скользким ступеням, он очутился перед грубо сколоченной дверью, крепко запертой изнутри, и не очень уверенно постучал. Несмотря на довольно точное описание, которое у него было, он не хотел поверить, что живые существа могут жить в такой дыре. Едва он коснулся двери, как изнутри донесся лай десятка собак. На этот раз Петрус начал верить, что он не ошибся.Как только собаки немного успокоились, из-за двери послышался нежный голосок:— Кто там?Петрус не ожидал такого вопроса и потому ответил только:— Я.— Кто вы? — вновь прозвучал голосок.Его имя ничего не сказало бы девочке. Он решил использовать в качестве пропуска имя мадемуазель де Ламот-Удан.— Я пришел от феи Кариты, — сказал он. Рождественская Роза — а это, разумеется, была она — радостно вскрикнула и бросилась отпирать дверь.Она очутилась лицом к лицу с Петрусом, незнакомым ей.Зато Петрус узнал ее в ту же минуту.— Вы Рождественская Роза? — спросил он.Взглядом художника он сейчас же охватил всю эту лачугу: на переднем плане, прямо перед ним, — босоногая девочка в платьице из грубого полотна, подхваченном в талии витым пояском, на голове у девочки красная косынка; на втором плане — ворона, сидящая на балке и не то встревоженно, не то радостно каркающая; в глубине чердака — корзина с собаками: они лают, воют, визжат.Именно так описала все это Пчелка.— Вы Рождественская Роза? — спросил Петрус.— Да, сударь. А вас прислала принцесса?— Точнее было бы сказать, дитя мое, — отвечал Петрус, разглядывая стоявшее перед ним живописное создание, — я пришел для того, чтобы мы с тобой приготовили для нее сюрприз.— Сюрприз? Охотно! Это доставит ей удовольствие?— Надеюсь.— А какой сюрприз?— Я художник, Рождественская Роза, и хотел бы написать для нее ваш портрет.— Мой портрет? Как забавно! Вот уже три или четыре художника хотят написать с меня портрет. А ведь я не такая уж хорошенькая!— Напротив, Рождественская Роза, вы прелесть! Девочка покачала головой.— Я отлично знаю, какая я: у меня есть зеркало.Она показала Петрусу осколок зеркала, который Броканта подобрала на улице: недаром она была старьевщицей!— Так что же? — проговорил Петрус. Рождественская Роза вопросительно взглянула на художника.— Вы хотите, чтобы я написал ваш портрет? — продолжал Петрус.— Да от меня это не зависит: все решает Броканта, — отвечала Розочка.— А что она сказала другим художникам?— Всем отказала.— Вы знаете почему?— Нет.— Вы полагаете, мне она тоже откажет?— Не знаю… Может быть, если принцесса замолвит словечко…— Я не могу просить об этом принцессу, ведь я хочу сделать ей сюрприз, потому и собираюсь вас рисовать.— Верно.— А если предложить Броканте денег?— Ей уже давали деньги.— И она все равно отказала?— Да.— Я дам ей двадцать франков за двухчасовой сеанс, и она может прийти вместе с вами в мастерскую.— Она не согласится.— Что же делать?— Не знаю.— Где она сейчас?— Пошла подыскивать жилье.— Вы собираетесь покинуть этот чердак?— Да, так хочет господин Сальватор.— Кто такой господин Сальватор? — спросил Петрус, удивляясь, что услышал от Рождественской Розы имя своего недавнего знакомого.— Вы незнакомы с господином Сальватором?— Вы говорите о комиссионере с Железной улицы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38