А если учесть, что ты, как выяснилось, очень похожа на свою мать, как только ты стала бы появляться в высшем свете, тебя непременно узнали бы. Это лишь вопрос времени.
А ведь она решилась постараться войти в высшее общество, когда узнала, что у нее будет ребенок. Розалинда притронулась к животу. В скором времени она уже сможет поделиться этой новостью со Стивеном. — Но если я французская графиня, — озарило ее вдруг, — наш брак отнюдь не мезальянс. Смешно, но это так.
— Еще задолго до этого вечера я знал, что заключил очень удачный брак. — Он обласкал ее нежной, ничего не требующей рукой от плеч до бедер. — Надеюсь, теперь, когда тебе известно твое происхождение, ты уже не думаешь, что недостойна быть моей женой. Это была глупая мысль, ты знаешь.
Однако от того, что она узнала о своем происхождении, болезненные уколы, нанесенные ее самолюбию в то время, когда она была актрисой, сами собой не зажили. Хотя исцеление началось. Она слабо улыбнулась в темноте.
— Подумать только, я графиня! К этому не так-то просто привыкнуть. Но что подумает моя семья? — Она запнулась, затем сказала: — Что подумают Фицджералды?
— Они по-прежнему твоя семья, моя прелестная роза, — спокойно произнес он. — У тебя теперь несколько семей. Семья, где ты родилась. Семья, где тебя воспитали. И наконец, у нас с тобой тоже семья. Не всем так везет.
Вероятно, ее новое положение сделает ее более приемлемой для Кеньонов. Интересно, раскается ли Клаудия? Розалинда вздохнула. Но на это трудно надеяться.
Неверно истолковав ее вздох, Стивен сказал:
— Должно быть, очень нелегко — узнать, кто твои родители, и тут же, что они погибли насильственной смертью. Но ведь это произошло много лет назад. — Он поцеловал ее в висок. — Твои родители обрели вечный покой. Конечно, ты не можешь не оплакивать их, но твоя жизнь, твое счастье — лучший памятник, который ты можешь им воздвигнуть.
Она знала, что он прав. Но боль, которую она испытывала от всего, что ей открылось, сливаясь с мыслью о неминуемом уходе Стивена, причиняла ей нестерпимые муки. Она обвила его руками. Он такой теплый, такой сильный, такой полный жизни. Но слишком худой, с острыми ребрами, они буквально вонзаются в ее груди. Сколько же времени у них еще остается?
Она не могла об этом говорить, но и не могла удержаться, чтобы не шепнуть с горечью:
— Я не хочу быть одна.
Он поцеловал жилку, бьющуюся на ее шее, его губы были такие знакомые и ласковые.
— Я не могу быть с тобой всегда. Но сейчас я с тобой. Его губы коснулись ее губ. Они ничего от нее не требовали, только утешали.
Она поняла, что он старается закутать ее в защитный кокон. Для этого использует не слова, а древнюю силу прикосновения, наделенную куда большими возможностями Боже милосердный, что бы она без него делала?
Ее губы раздвинулись в молчаливой мольбе об утешении. Завтра, Бог даст, она будет сильнее. Но сегодня она нуждается в нем, вся во власти отчаяния, которого даже не стыдится.
Угадав ее мысли и чувства, он стал все жарче целовать и ласкать ее, уже не только добрый защитник, но и возлюбленный. Медленно разгорающаяся страсть постепенно прогревала ее до самого мозга костей. Минувшее хоть и не забылось, но отошло куда-то на задний план, отодвинутое все усиливающимся желанием.
Их тела с самого начала ощущали себя как идеально подходящие друг другу. Сегодня он использовал свое глубокое знание ее словно виртуоз-музыкант, играющий на своем любимом инструменте, для создания обжигающе чувственной мелодии.
И когда ее дыхание стало хриплым и частым, он заполнил ее пустоту, овладев ею с такой яростной нежностью, которая была почти неотличима от любви. Слияние их тел начало врачевать свежие раны, нанесенные совсем недавно ее душе. Стивен — ее муж. Отец ее ребенка. Ее возлюбленный.
Извечный танец завершился долгой и сильной кульминацией, которая наполнила их существа истомным теплом. О Боже, сколько еще раз она будет вот так сжимать его в объятиях, разделяя с ним безумное блаженство, а затем глубочайший покой. Сколько раз еще сможет ощущать соленый вкус его кожи и настойчивую силу его страсти.
После того как ее дыхание стало ровнее, туго напрягшиеся тела расслабились, а в их объятиях осталась только нежность и ласка, она с трудом подавила наплыв слез. «Довольно для каждого дня своей заботы». Теперь, когда она так отчаянно нуждается в Стивене, он рядом. Надо радоваться и этому.
— Спи спокойно, моя маленькая Маргарет, — прошептал он. Эти слова должны были успокоить ее, но вместо этого вскрыли в ее памяти целый пласт погребенных воспоминаний. Те же слова сказала ей старая англичанка, когда укрылась с ребенком в амбаре. На нее обрушилась целая лавина образов.
— Боже милостивый! — в ужасе выдохнула она. — Я… я знаю теперь, как умерли мои родители.
— Ты там была? — резко спросил Стивен. Его руки плотно сжали ее.
Она кивнула, чувствуя, что все ее тело холодеет.
— В дом ворвались эти грязные животные — солдаты с бутылками вина в руках. Мама и папа были в гостиной, пили послеобеденный кофе. Мне полагалось быть в детской, но я со своей куклой пряталась в музыкальной галерее. Так я делала довольно часто.
— Чего хотели солдаты? — спросил он спокойным и твердым голосом.
Она беспокойно заворочалась в его объятиях. — Они… они кричали, что всех аристократишек надо отправить на гильотину. На их языке это звучало: «Познакомить с мадам Гильотиной». Папа пытался возразить, говорил, что всегда был другом революции, но какой-то солдат ударил его, и он упал. Мама закричала и бросилась к нему, но кто-то из них схватил ее. «Очень даже миленькая аристократочка», — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126