— Эй, вы! Что здесь происходит?
В холл, широко шагая, вошел граф, высокий и надменный.
— Цыгане, — брезгливо проговорил он. — Кто позволил этим грязным тварям проникнуть в мой дом? Марта без обиняков сказала:
— Я привела к вам сына Кенрика, лорд Эбердэр, вашего внука. Единственного внука, который у вас есть — другого уже никогда не будет.
В холле воцарилась гробовая тишина. Граф ошеломленно уставился на Ники.
— Если вы сомневаетесь в моих словах… — продолжала Марта.
— О нет, я готов поверить, что этот мерзкий щенок отродье Кенрика: он весьма похож на своего папашу, — справившись с потрясением, перебил ее граф.
Он смотрел на Марту тем хищным голодным взглядом, который Ники часто замечал у мужчин-англов, глазеющих па цыганских женщин.
— Я вполне понимаю, почему моему сыну хотелось спать с тобой, но мне без надобности его цыганский ублюдок.
— Мой сын не ублюдок. — Марта вытащила из-за корсажа два сложенных листка бумаги, грязных и засаленных. — Поскольку вы, англы, придаете большое значение всяким документам, я сохранила доказательства: мое брачное свидетельство и метрику Ники.
Лорд Эбердэр бросил раздраженный взгляд на бумаги, но тут смысл сказанного дошел до его сознания, и он окаменел от изумления.
— Ты хочешь сказать, что мой сын женился на тебе ?
— Да, женился, — гордо ответила Марта. — И по цыганским обычаям, и в вашей церкви. И ты должен радоваться этому, старик, потому что теперь у тебя есть законный наследник. Поскольку все твои сыновья умерли, другого у тебя уже никогда не будет.
— Что ж, ладно, — злобно глядя на нее, произнес граф. — Сколько ты хочешь получить за него? Пятьдесят фунтов будет довольно?
Ники увидел, как в глазах матери сверкнул гнев. Но это продолжалось всего лишь мгновение. Взгляд Марты вдруг стал хитрым.
— Сто золотых гиней, — сказала она. Граф вынул из жилетного кармана ключик и протянул его старшему из слуг.
— Возьми из денежного ящика сто гиней и принеси мне, — приказал он.
Ники не выдержал и рассмеялся, потом сказал по-цыгански:
— Это самая ловкая штука, которую я когда-либо видел, мама. Ты не только сумела убедить этого глупого старого англа, что я ему родня, но и выманила у него кучу денег! Теперь у нас целый год ни в чем не будет нужды. Где мы с тобой встретимся, когда я удеру отсюда нынче ночью? Может, у того старого дуба, с которого мы перелезли на стену усадьбы?
Марта покачала головой.
— Ты не должен убегать отсюда, Ники, сынок, — ответила она тоже по-цыгански. — Этот англ и вправду твой дедушка, и отныне здесь будет твой дом.
Ее пальцы ласково пробежали по волосам мальчика, и Ники подумал, что сейчас мать непременно скажет что-нибудь еще — ведь не могла же она наговорить все это всерьез.
Но тут лакей, которому граф отдал ключ от денежного ящика, вернулся и сунул в руку Марты позвякивающий кожаный кошелек. Она быстро и сноровисто пересчитала его содержимое, потом высоко задрала верхнюю юбку и положила кошелек в карман нижней. Ники был потрясен поступком матери. О чем думают эти англы, разве им невдомек, что, подняв юбку в их присутствии, она осквернила их всех, сделала мархим, нечистыми? Однако они, похоже, не понимали, какому ужасному оскорблению только что подверглись.
Марта в последний раз посмотрела на сына. Глаза у нес горели, в них застыло какое-то странное, немного шальное выражение.
— Обращайся с ним хорошо, старик, не то мое проклятие не оставит тебя и на том свете. Помереть мне нынче же ночью, если это не так!
Она решительно зашагала к выходу; многочисленные яркие юбки колыхались над отполированным до блеска полом. Лакей открыл перед нею дверь. Она обернулась, гордо, словно настоящая принцесса, кивнула всем присутствующим — и шагнула за порог.
Ники объял ужас: внезапно он понял, что мать не шутила. Она в самом деле решила оставить его у англов! Он бросился вслед за нею, крича: «Мама, мама!»
Но прежде чем он успел добежать до двери, она захлопнулась, и Ники оказался в западне, в доме, убивающем небо. Он вцепился в дверную ручку, но тут один из лакеев крепко ухватил его за талию. Ники ударил его коленом в живот и полоснул ногтями по бледному, как у всех англов, лицу. Лакей завопил от боли, и на помощь ему тотчас прибежал другой.
— Я цыган! — бешено молотя ногами и кулаками, закричал Ники. — Я не останусь в этом паршивом доме!
Граф нахмурился: столь необузданное проявление чувств было возмутительно. Надо будет выбить из щенка эту дурь, а заодно и все остальное, что свидетельствовало о его цыганской крови. Кенрик, тот тоже был необузданным, его испортила своей слепой любовью мать. Когда пришло известие о его смерти, с нею случился апоплексический удар, превративший графиню в то, чем она была сейчас, — в живой труп, неподвижный и бессловесный.
— Отведите мальчишку в детскую и вымойте, — резко и зло приказал граф. — Сожгите эти лохмотья и найдите для него что-нибудь более подобающее.
Мальчика с трудом удерживали двое слуг. Пока они тащили его на второй этаж, он продолжал отчаянно вырываться и истошно звал мать.
С лицом, искаженным злостью и досадой, граф снова взглянул на документы, доказывающие, что этот черномазый маленький язычник — единственный оставшийся у него наследник. Никлас Кенрик Дэйвис — это-имя записано в его метрике. В том, что в нем действительно течет кровь Дэйвисов, сомневаться не приходилось: не будь мальчишка так смугл, он был бы почти точной копией Кенрика в этом возрасте.
Но силы небесные, он же цыганенок! Чернявый цыганенок с черными глазами и чужой, смуглой кожей! Ему всего семь лет, но он несомненно уже весьма искусен в обмане и воровстве, зато понятия не имеет о благопристойной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149