– Прошу, Джезмин, просил только сейчас, но унижаться и ползать на коленях не намерен. Я мужчина! – Фолкон широко развел руки.– Чего ты хочешь от меня?– А ты готов все исполнить?– Клянусь, – пообещал де Берг.– Так что же ты желаешь?– Ничего, – довольно расхохоталась Джезмин. Фолкон предложил все на свете, но она отказалась.Он едва сдержался, чтобы не ударить ее. Эта девчонка постоянно доводила его до грани насилия, жестоко испытывая терпение. Грубо схватив Джезмин, он впился губами в ее рот, ощущая боль в распухшей челюсти и желая почему-то причинить боль и ей. Жесткими, безжалостными руками он ощупывал все потайные местечки ее хрупкого тела, заглушая крики Джезмин откровенно чувственными поцелуями. Потом так же резко отпустив ее, сказал со смертельно холодной решимостью:– Ну что ж, ты обвинила меня в том, что беру, не спрашивая... так тому и быть.Спокойно взявшись за край выреза сорочки, он одним движением разорвал тонкую ткань сверху донизу.– Боже, что ты наделал? Опять все порвал! Ты, должно быть, окончательно обезумел! – взвизгнула Джезмин, отбросив ногой лохмотья и инстинктивно скрестив руки на обнаженной груди.– Я должен тебе одну сорочку и одну хорошую порку твоим же хлыстом, – процедил Фолкон, хватая кнут с тарурета.Джезмин повернулась и бросилась бежать. Но гнев Фолкона мгновенно сменился вожделением при виде длинных стройных ножек и соблазнительных округлостей голых ягодиц. Джезмин вжалась в дальний угол, глядя на Фолкона полными страха глазами, ожидая, что тот немедленно набросится на нее с кнутом, но единственным его намерением было преподать девушке урок любви.Фолкон снова приподнял ее так, чтобы удобнее было целовать, но кольчуга впилась в упругие груди, и Джезмин вскрикнула от боли. Фолкон рывком скинул кольчугу; послышался резкий зловещий лязг металла. Прежде чем вновь схватить девушку, Фолкон развязал тесемку штанов, так что грозное орудие вырвалось наружу. Не смея взглянуть на него, Джезмин подняла умоляющие глаза, но увидела лишь искаженное похотью лицо. Прижав ее к стене, Фолкон чуть согнул колени, чтобы вовремя поддержать Джезмин, когда он одним мощным толчком войдет в нее. Дрожь предвкушения пронизывала его с головы до пят.У Джезмин не было иного оружия, кроме острого языка, крепких зубов и длинных ногтей... да еще ума и сообразительности. Она решила вначале применить первое:– Меня тошнит от тебя! Грубый, бесчувственный дикарь! Собственная похоть свела тебя с ума! Ни до кого нет дела, кроме как до себя! Твой оруженосец при смерти, а у тебя в голове одно: лишь бы трахнуться!Грязное слово, брошенное прелестной девушкой, вернуло Фолкона на землю. Джезмин сказала правду! Впервые со времен юности ему было так стыдно. Он рывком поставил Джезмин на ноги, поднял с пола кольчугу и вышел из комнаты. Джезмин врезалась в стену, ушибла бедро и, сжав кулаки, громко воскликнула:– Клянусь Богом, де Берг, прежде чем я покончу с тобой, заставлю ползать на коленях и умолять, заставлю извиняться за каждое нанесенное мне оскорбление!Подойдя к шатру, Фолкон услыхал неразборчивое бормотанье Жервеза и понял, что тот бредит. Он поднял полог и вошел как раз в тот момент, когда Эстелла вливала в рот раненого очередную порцию горького отвара. Острые глаза старухи мгновенно заметили покрытое синяками лицо, гневный взгляд, мгновенно ставший тревожным, – Фолкон явно беспокоился за оруженосца.– Хорошо, что ты вернулся, – сказала она, – лихорадка скоро уляжется, и он будет насквозь мокрый от пота. Можешь помочь мне переодеть его и сменить простыни.– Я ценю все, что ты сделала, госпожа Уинвуд, – кивнул Фолкон.– Подрался из-за Джезмин? – без обиняков спросила она.– Думал, что из-за нее, но ошибся.– Он пожал плечами.– Я всю жизнь сражался... выбора нет – бороться и выжить или бороться и умереть.– Правда, что в твоих жилах течет кровь королей?– Верно. Мы, де Берги, потомки Робера де Мортена, брата Вильгельма Завоевателя.– Тем хуже для тебя. Плохо также, что трон ан глийских королей не перешел к человеку, подобному тебе, а вместо этого судьба наградила нас мерзавцем, дерьмом, достойным гнить среди отбросов, а не править людьми.– Старуха вздохнула.– Ах, что же, единственное, на что можно твердо рассчитывать в жизни, – это перемены.– Будем надеяться, – не повышая голоса ответил Фолкон, – что все перемены будут к лучшему.Эстелла удивленно взглянула на Фолкона, но тут же вспомнила, что он не наделен даром предвидения, как она сама.– Нет, де Берг, все будет хуже, гораздо хуже, прежде чем начнет улучшаться.Больше двух часов они ухаживали за Жервезом, обтирали его, меняли белье. Наконец он перестал обливаться потом и заснул более спокойным сном. Эстелла собрала мази и эликсиры и объявила:– Пойду отдохну немного. Вернусь днем и наложу повязку с мазью руты.– Эстелла, – тихо позвал Фолкон.– Что? – спросила она, остановившись у порога.– Когда я вернусь из Шотландии, женюсь на Джезмин и увезу ее подальше от королевского двора.«Бедняга, – подумала Эстелла, – он и понятия не имеет, как страстно влюблен, и воображает, что может командовать и принимать решения».– Доброй ночи, – пожелала она вслух перед тем, как уйти. Глава 20 На следующее утро король Джон решил продолжать путешествие к границе с целью подписать мирный договор с королем Александром. Изабелла и двор должны были пользоваться гостеприимством Ноттингема до возвращения монарха. Поскольку Честер тоже оставался в замке, король перед отъездом решил поговорить с ним.– Ранулф, насчет того небольшого дельца, которое мы обсуждали... по-моему, Изабелла уже смогла кое-что придумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148