Но, сползая с кровати, задела ногой высокий деревянный бортик и с грохотом рухнула на пол.
– Проклятие! – пробормотал Мэннинг. Пруденс слышала, как он шарил рукой в темноте, потом чиркнул огнивом, и пламя свечи рассеяло мрак. Росс привстал и удивленно уставился на нее, моргая от резкого света. Глаза у него были совершенно сонные.
– Какого дьявола! Что случилось?
– Что случилось? И вы еще спрашиваете?!
Пруденс привстала на колени. Оскорбленная до глубины души, она даже не знала, что еще ответить. Ведь этот развратник притворяется, будто он ни при чем!
Мэннинг потер глаза и снова воззрился на Пруденс.
– Так в чем же дело? – И вдруг выражение его лица несколько смягчилось. – Вам приснился кошмар? Я прав? – участливо спросил он.
Пруденс охватило сомнение. А может, он и в самом деле не виноват и обнял ее машинально, во сне?
– Я… я услышала какие-то странные звуки… и было темно, – заикаясь, пробормотала она. Что еще оставалось сказать? – Я испугалась.
Росс выругался.
– И начали орать так, что мертвый бы проснулся? Слава Богу, у меня здоровое сердце, а то к рассвету матросам пришлось бы выбросить мой труп за борт.
Пруденс сердито нахмурилась. Вольно или невольно, но он дотронулся до нее. И продолжает разговаривать дальше прежним наглым, пренебрежительным тоном!
– Это получилось не нарочно! – резко ответила Пруденс.
– Мне снился прекрасный сон!.. Я видел жену. А вы все испортили своей истерикой.
Пруденс сразу поняла, в чем дело, и пристыдила себя за недавнюю вспышку гнева. Ну конечно же, он принял ее за Марту, решил, что рядом с ним в постели лежит жена. Несчастный, отчаявшийся человек!
– Мне… мне так жаль, – заикаясь, сказала Пруденс. Она чувствовала себя совершенной дурочкой.
Мэннинг пожал плечами.
– По ночам на корабле можно услышать самые разные звуки. Новичков они пугают. Ну, давайте спать.
Пруденс осторожно встала на ноги. К счастью, падение с кровати не принесло большого вреда ее бедному телу, покрытому синяками.
– Погодите, – остановил ее Мэннинг и указал на фонарь, висевший в дальнем углу. – Возможно, вас пугает темнота. Наверное, вы, как в детстве, спите со свечой. Зажгите вон тот фонарь, только убавьте пламя. Теперь мы всегда будем оставлять его на ночь – ради вашего спокойствия.
Пруденс взяла протянутую ей свечу, игнорируя унизительный намек на то, что она еще не вышла из детского возраста. А может быть, это и к лучшему: пусть Мэннинг видит в ней ребенка, а не женщину. Тогда у него не возникнет желания овладеть ею. Она поднесла свечку к фонарю, потом задула ее и снова улеглась в кровать, повернувшись спиной к Мэннингу и прижавшись всем телом к бортику.
Несколько минут Мэннинг беспокойно ворочался с боку на бок и наконец со вздохом промолвил:
– Проклятие! Теперь я не могу уснуть. Пруденс не сводила глаз с мерцающего света фонаря, который придавал каюте жутковато-мрачный вид.
– Значит, это был приятный сон? Послышался еще один вздох.
– Да, как всегда. Он был прекрасен, как и вся моя жизнь с Мартой.
– Расскажите о ней, – попросила Пруденс, несколько поколебавшись.
– Зачем? – Голос Мэннинга снова звучал холодно и отчужденно.
– Мне это может понадобиться, если капитан Хэкетт что-нибудь о ней спросит. – И тут же подумала: нет, это не совсем так. – Я и сама хочу знать, – добавила она тихо.
– Марта была настоящим ангелом: красивая, добрая, милая. И теперь ее душа покоится в раю, вместе с ангелами, – хрипло и медленно произнес Росс. Казалось, каждое слово дается ему с трудом.
– Вы говорили, что не понравились ей сначала. Росс печально рассмеялся.
– За годы учебы в университете я написал ей кучу любовных писем. Наверное, не меньше, чем рефератов, которые я сдавал своим профессорам. Я едва не провалил экзамен на хирурга, потому что был занят только мыслями о ней. И наконец-то Марта согласилась стать моей женой. Мы поженились весной сорок седьмого года. И танцевали в саду, среди цветущих деревьев. Судьба даровала нам два года блаженства. Всего два!.. – Он застонал и тут же тихо выругался, словно негодуя на собственную слабость.
Пруденс, которой передалась его боль, смахнула со щеки слезы и шепотом спросила:
– Но как… почему она умерла?
– А вам все нужно знать? – вспылил Мэннинг.
– Вы можете не рассказывать, если не хотите.
– Тут нечего особенно рассказывать. Жизнь – штука простая. В ней есть и хорошее, и плохое, и боль, и красота… – Он заговорил своим привычным тоном, резким и отчужденным: – У нее была опухоль матки. Я считал, что она доброкачественная. Марта хотела, чтобы я ее оперировал. Она думала, что сможет иметь детей, если я избавлю ее от этой напасти. Но я не решался.
Пруденс слушала его и поражалась: голос Мэннинга звучал бесстрастно, словно речь шла о совершенно постороннем человеке.
– И Марта умерла от опухоли? – с сочувствием спросила она.
– Нет. Ее погубил один хирург – самонадеянный и высокомерный. Он так верил в свою непогрешимость, что никто не мог переубедить его и заставить отказаться от операции. Он неосторожно задел сосуд, И Марта умерла от кровотечения.
В широко раскрытых глазах Пруденс мелькнул ужас. Неужели Мэннинг имеет в виду самого себя?
– Но как же он мог…
– Довольно, – устало сказал Росс. – Это не слишком приятная тема.
– Наверное, вы пролили немало слез? Он скрипнул зубами.
– Я никогда не плачу. Это слабость, которую я не могу себе позволить.
«Человек, который никогда не плачет? – думала Пруденс. – Должно быть, он прячет свои слезы в глубине души».
Ей очень хотелось утешить его.
– Но вы, конечно же, еще встретите какую-нибудь другую женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124