— Мне всегда казалось, что это глупо. Необязательно быть маленьким, чтобы играть.— Знаешь, теперь я готова с тобой согласиться.Достав из коробки куклу Барби, Дорси провела рукой по ее шелковистым искусственным волосам. Барби была одета в элегантное синее вечернее платье — работа матери, должно быть.Дорси порылась в коробке в поисках более подходящего наряда.— Что я вижу? — мягко улыбнулась мать. — Наша феминистка играет с Барби? Не вы ли вечно твердите, что Барби вредна для детской психики, что она вырабатывает у девочек завышенные требования к собственному телу и способствует возникновению анорексии?Дорси отмахнулась и, найдя подходящий наряд, принялась раздевать куклу.— Анорексия возникает по самым разным причинам. Но Барби тут ни при чем. Ты когда-нибудь слышала, чтобы я, глядя на Барби, говорила: «Хочу иметь такой же пышный бюст и такую же осиную талию!»?— Ни разу, — ответила Карлотта.— Вот видишь, — кивнула Дорси. — Кого интересует внешность куклы? Важно, во что ее одеть. И какую жизнь ей придумать. Помнишь, как мы с тобой сочиняли приключения Барби?— Конечно, помню! — рассмеялась Карлотта. — Моя Барби объездила весь мир: побывала и в Монако, и в Рио-де-Жанейро, и в Швейцарии, встречалась с принцами и кинозвездами. А еще у нее был роман с солдатом Джо, — и она извлекла из коробки другую куклу — солдата в черной форме коммандос. — А твоя Барби такими глупостями не увлекалась: она бегала по пустыням и джунглям, боролась с кровожадными тиранами, защищала от истребления тропические леса.— Да, моя Барби спасала мир! — кивнула в ответ Дорси.— А моя — просто жила. И наслаждалась жизнью.Дорси задумчиво подняла глаза на мать. Та уже отложила солдата в сторону и теперь обряжала свою Барби в кружевной персиковый пеньюар.— Карлотта!— Что?— Ты уверена, что тебе не подменили ребенка при рождении?Мать улыбнулась в ответ.— Совершенно уверена. С тех пор как ты вылезла из меня и подняла крик, я глаз с тебя не спускала.— Правда? — Дорси чувствовала, как к глазам подступают слезы.— Правда.— Спасибо.— За что же, милая? Тебе спасибо, что ты есть.Сидя рядышком на полу, с полуодетыми куклами в руках, обе несколько минут не произносили ни слова. Наконец Дорси решилась:— Сегодня я потеряла работу.— В «Дрейке»?Дорси кивнула. Она чувствовала на себе внимательный взгляд матери, но боялась поднять глаза.— Работу в «Северне», наверно, тоже скоро потеряю. И еще, — добавила она, чувствуя, что больше не может держать это в себе, — еще я потеряла Адама.Несколько секунд мать молчала. Затем спросила осторожно:— Что случилось? Вы разошлись?Дорси горько усмехнулась:— Как мы могли разойтись, когда еще по-настоящему не сошлись?— Может быть, расскажешь мне все с самого начала? — вздохнула Карлотта.Дорси встретилась глазами со взглядом матери и торопливо, чтобы не успеть опомниться, выложила ей всю историю. О том, что произошло в кабинете Линди. Об откровениях хозяйки «Дрейка» и о том, как (точнее — никак) воспринял их Адам. О том, что теперь Линди грозит подать на нее в суд. Что Лорен Грабл-Монро грозит публичное колесование на потеху толпе.Не рассказала она только об одном — что смертельно боится будущего, а одна мысль о жизни без Адама наполняет ее невыносимым отчаянием. Не рассказала, потому что это и так ясно. Она слышала нотки отчаяния и страха в собственном голосе — не сомневалась, что слышит их и Карлотта.Выслушав печальную повесть до конца, Карлотта заметила:— Во-первых, ни засадить тебя в тюрьму, ни привлечь к суду Линди Обри не сможет.— Ты уверена?— Абсолютно. Ты не сделала ничего противозаконного. Вот если бы ты опубликовала книгу, вывела в ней Линди под собственным именем и обозвала ее стервой — тогда да. Да и то сначала ей пришлось бы доказать, что она не стерва. И, ручаюсь, едва эта стерва вышла бы на свидетельское место, суд принял бы твою сторону.— Не знаю…— Линди угрожала тебе, потому что очень разозлилась. И испугалась. Она обратится к адвокатам, и они объяснят, что преследовать тебя не за что. Так что не беспокойся, Дорси. Бояться нечего.— Тогда она меня просто прикончит, — фыркнула Дорси. — Держу пари, у нее полно дружков-гангстеров! А может, и сама нажмет на курок.— Перестань, — нахмурилась Карлотта. — Работа, диссертация — все это мелочи. Как быть с Адамом?Дорси надеялась избежать этой темы — как видно, зря надеялась.— Что ты ему скажешь?Плечи Дорси поникли:— Ничего не скажу.— Что?!— Карлотта, он не станет меня слушать. Я пыталась ему все объяснить там, в «Дрейке», но он уже сделал выводы и встал на сторону Линди. Он мне не поверит.Несколько секунд Карлотта пристально всматривалась ей в лицо.— Объясни, пожалуйста, — заговорила она, — почему ты держала свои записи в «Дрейке»?Мысли Дорси сейчас были так далеки от этих трижды проклятых записей, что она не сразу поняла, о чем спрашивает мать.— Поначалу я оставляла их дома — боялась, что в клубе они попадут в чужие руки. Но скоро выяснилось, что это очень неудобно. Наблюдения и идеи необходимо записывать сразу же — через несколько часов они забываются. Поэтому я носила блокноты с собой и делала записи в перерывах и после работы. И потом, мне казалось, что Линди… — Она пожала плечами. — Что она не станет копаться в чужих вещах. Она просто помешана на неприкосновенности собственной частной жизни и, мне казалось, с уважением относится и к чужой. Не думала я, что она на такое способна. Я ей доверяла.— Так же, как Адам доверял тебе, — заметила Карлотта.— Да, — тихо ответила Дорси.— А теперь он думает, что ты предала его доверие.— Знаю. В этом-то и беда. Не такой он человек, чтобы простить измену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85