Джерри ценил ее индивидуальность, в любви был романтиком. До него Ром встречались типы, которые после проведенного вместе уик-энда пытались предъявить на нее права. Против таких у нее были наработаны средства защиты, но благородство Джерри быстро ее обезоружило.
Она могла быть счастлива с Джерри. Она бы любила его. Еще за месяц до того, как Ром узнала про Дорис, она готова была сделать решительный шаг, но Джерри не настаивал… и этим еще больше нравился ей…
Обед закончился. Мэдлин повела дам в сад, а Кэмерон пригласил мужчин в кабинет показать компьютер. Улучив момент, Ром распрощалась с дамской компанией, сославшись на головную боль. Это было близко к истине: в последние дни голова побаливала не раз. Вернувшись к себе, она распустила волосы, разулась, прилегла и задумалась над замечаниями Кэмерона о Джерри, о сплетнях и еще о какой-то ее «тактике».
Неужели о ее отношениях с Джерри шли толки? Она полагала, что они были так осмотрительны, даже тогда, когда еще не думали об этом. Потом, конечно, пришлось быть осторожными. Ведь если родословную Джерри она точно не знала, то насчет Дорис не могло быть никаких сомнений: вышколенное произношение, манеры, привитая с младых ногтей элегантность выдавали ее происхождение. Она была из круга все тех же Уоллингфордов, из тех, кто считал мир искусства своим провинциальным владением, а самих художников « — в лучшем случае приемышами высшего общества.
Ром проснулась рано и лежала, обдумывая все, что произошло вчера на приеме. Откуда-то донесся голос Норы. Экономка велела кому-то получше вытереть ноги, чтобы не грязнить в ее чистой кухоньке. Наверное, кому-то из мужчин. Мэдлин всегда спит до десяти, потом выпивает чашку кофе в спальне, после этого ее день вдет по обычному графику: она едет к Ревущей пропасти и там играет в гольф, теннис или бридж всегда с одними и теми же дамами. Они весь год переезжают из Палм-Спрингз в Ревущую пропасть и дальше в Нью-Йорк, ненадолго останавливаясь дома. Для Мэдлин домом был город Уэстон в штате Коннектикут.
Ром пристроилась на пастбище писать пейзаж, но около одиннадцати с веселым шумом вернулись мальчики; пришлось отложить работу и идти с ними на кухню. После ленча она уговорила Майка на двухчасовой сеанс. Они обсудили до мелочей место и позу, а потом Ром сделала несколько общих набросков. Наконец Майк взмолился и умчался со своим братом-близнецом в горную экспедицию на мопедах.
С самого утра ей не попались ни Кэмерон, ни Мэдлин, и весь день прошел спокойно. «Все к лучшему. Видимо, сердце у меня выносливее, чем я думала», — порадовалась она, вспоминая вчерашнее. И день закончился бы так же мирно, если бы опоздавший к столу Кэмерон не пригласил ее после обеда в свой кабинет.
— Я собиралась заняться этюдами к портрету Майка, — холодно объявила Ром. — Ты не можешь мне сразу сказать, что на сей раз у тебя на уме?
Черные как вороново крыло брови вразлет насмешливо приподнялись:
— Когда мы в последний раз собирались поговорить, у тебя тоже были другие планы. Так не может продолжаться, Ром.
«Придется иметь это в виду», — с ненавистью подумала она, хищно и угрюмо хрустя сырой капустой-брокколи. О чем он хочет поговорить? О Джерри? О том, что у нее был роман с женатым мужчиной? Или опять о ее своеобразном вкусе в одежде?
Переводя озадаченный взгляд с одной на другого, Мэдлин сложила губки бантиком и промолвила:
— Кэмерон, я думаю, что лучше вам с Ромэни обсудить все дела завтра утром. А сегодня мы с тобой могли бы съездить в клуб. Ожидается хороший оркестр из Атланты и танцы. Я обещала Гретхен, что…
— Не сегодня, Мэдди, — отрезал Кэмерон. После этого они долго сидели молча. Потом Мэдлин пожелала им доброй ночи и поехала в Ревущую пропасть. Посидев еще некоторое время, они прошли в кабинет, и Кэмерон закрыл дверь.
— Ну так о чем речь? — спросила Ром. — Что это за дело чрезвычайной важности, ради которого я бросаю свою работу, а ты — свои танцы?
— Твоя работа подождет, а если мне вдруг захочется потанцевать, я предупрежу тебя. — Он присел за письменный стол и, сложив руки на груди, откинулся назад. Заметив на себе его изучающий взгляд (так Майк рассматривал насекомых), Ром почуяла недоброе.
— Слушай, если речь пойдет о Джерри Локнере… — вызывающе начала она. В ответ он чуть повел бровью:
— Нет, по-моему, я хорошо разобрался в ситуации. Знаешь, когда Алисия сообщила, что приглашает художника по фамилии Кэрис, и попросила меня проследить, как пойдут дела, я первым делом стал искать этого самого Кэриса в справочнике «Кто есть кто». Там я нашел портретиста Реджинальда Кэриса с такими лестными характеристиками, что сразу успокоился и решил, что это наш художник и есть.
«Странно. Пока ни слова о Джерри», — мучительно соображала Ром. А вслух надменно сказала:
— Ага, и вместо этого появилась я. В справочнике нет моего имени, потому что я порвала присланный мне по почте бланк. Терпеть не могу формальностей. Будто бы все дело в форме. — Она упрямо выпятила подбородок.
— Ждешь, чтобы я высказался о твоих формах?
— Может, перейдешь к делу? Если речь о Джерри, так и скажи. Если тебе в голову пришли еще какие-нибудь элитарные соображения по поводу моих костюмов, давай выговорись, и я пойду работать. — Она сердито отвернулась, взяла с полки бронзовую статуэтку и стала нетерпеливо вертеть ее в руках.
Он потянулся за записной книжкой, темная рубашка чуть не затрещала на плечах.
— Я же сказал тебе, насчет Локнера я все понял, — спокойно ответил он. — Что же до твоей затаенной злобы, то скоро я спущу тебе пары. Теперь относительно твоих головных болей и головокружений…
Она уставилась на него в изумлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49