два высоких шпиля собора, казалось, нависают над ними.
Лицо Себастьяна было пепельно-серого цвета.
— Бог, который умер, — пробормотал он. — И ради этого мы здесь?
Осри протянул отцу руку, успокаивая его, и тот вцепился в нее. Потом, опустив взгляд на его рукав, провел пальцем по вышитому на нем Фениксу в кольце пламени. С другой стороны от него вдруг возник с озабоченным видом Брендон. Лицо старика вдруг просветлело.
— Похоже, я потерял от рук Эсабианова палача больше, чем мне казалось, если настолько забыл свою мифологию.
— Ты о чем?
Себастьян тряхнул головой.
— Так, ничего. — Он зашагал дальше, погрузившись в размышления. Осри покосился на Брендона — тот, прищурившись, смотрел ему вслед.
— Ну что ж, пошли, разберемся с этим, — пробормотал Брендон. Осри пошел следом за ним, морпехи не отставали.
Идущая впереди Марим ожесточенно лягала ногой заползавшие на тропу низкие кустики. Ивард замычал что-то и, размахивая руками еще более странно, чем обычно, потянулся к ней. Она не обратила на него внимания, и он снова поплелся следом.
По мере приближения собор заполонил своей махиной все небо, весь окружающий мир. Осри попытался вспомнить все, что было ему известно про эту веру. Собственно, из давнего школьного курса ему не запомнилось ничего, кроме удивления, как это человечество не забыло еще о смерти под пыткой, имевшей место более четырех тысяч лет назад.
Пытка? Может, поэтому отец реагировал так болезненно?
Вступая в тень от собора, он продолжал разглядывать его странную, вычурную архитектуру, изваянный из камня взрыв страстей, запечатленный в застывших фигурах людей, зверей, деревьев и других непонятных фигур, пытаясь отождествить все это с тем образом мучительной смерти. Он нащупал сквозь ткань кармана монету и скомканную ленту, вспоминая то тепло и липкую кровь на пальцах, когда он поднял их, выпавших из пальцев Иварда.
Они уже догнали остальных. Вийя подошла к высоким, массивным дверям и решительно взялась за ручку. Мускулы на спине ее напряглись, и дверь бесшумно отворилась. Не дожидаясь, пока створка отойдет до конца, она шагнула в темноту, за ней эйя, а потом и все остальные.
* * *
Когда должарианский капитан распахнула дверь, Арторус Ванн подставил ладонь притормозить створку и был поражен тем, как она оттолкнула его руку. Он задумчиво смерил должарианку взглядом, ощутив вдруг вес нейробластера на поясе. Он покосился на Роже; его коллега округлила губы, словно присвистнув, и закатила глаза.
Следом за Эренархом они зашли внутрь и застыли, как и все остальные, пораженные великолепием внутреннего убранства собора. Точнее, как все, кроме маленькой светловолосой рифтерши.
Марим. Выросла на незарегистрированном поселении. Генетический код изменен с целью легкого перемещения в невесомости.
Арторус тряхнул головой, пытаясь остановить поток непрошеной информации. Голова до сих пор гудела от стимуляторов, которые ему пришлось принимать, наскоро изучая материалы допроса рифтеров.
Марим сделала несколько шагов вперед, повернулась и вопросительно, уперев руки в бедра, посмотрела на остальных. До Арторуса дошло, что сами по себе размер и высота для нее ничего не значат.
И тут же забыл о ней.
Все остальные были либо нижнесторонними, либо высокожителями, и собор Нью-Гластонбери потряс в равной степени тех и других. Высокие окна — взрывы красок и замысловатых форм — превращали свет в каскады разноцветных лучей, заливавших интерьер. По обе стороны от них ряды высоких колонн уходили к далекому алтарю, над которым сияла витражная роза. До них донеслись далекие голоса, но слов гимна было не разобрать. В воздухе стоял сладкий аромат благовоний. Ванн услышал негромкий звон и увидел, как крутит головой по сторонам Жаим.
Потом внимание его привлекла новая фигура, идущая к ним по проходу. Приблизившись, она оказалась невысокой, коренастой женщиной с седыми волосами и добрым лицом, одетой в длинное черное платье с множеством пуговиц и забавным стоячим воротником.
Каким-то образом часть величия храма передалась и ей; странно, но это почти не противоречило открытости улыбки на ее лице.
Их группа сбилась потеснее. Внимание Ванна сконцентрировалось на трех фигурах: Вийе, равнодушно смотревшей на женщину в черном, Брендоне лит-Аркаде — стройном, элегантном, с таким же непроницаемым лицом. И, разумеется, на незнакомке.
— Меня зовут Элоатри, — произнесла она. — Добро пожаловать на Дезриен.
Хотя ее взгляд скользнул по Ванну, почти не задержавшись, он успел ощутить его пронизывающее, почти рентгеновское действие, правда, лишенное одобрения или неодобрения — она просто увидела его так, что он при всей своей подготовке показался себе просто-напросто слепым.
Наконец взгляд ее остановился — не на Эренархе, как этого можно было ожидать, но на костлявом рыжеволосом мальчишке, чьи голова и руки продолжали мотаться в странном тройном ритме. Она улыбнулась Иварду, и Ванн был потрясен той любовью, что волшебно преобразила ее немолодое лицо.
— Ивард ил-Кавич, — произнесла она так тихо, что Ванну пришлось включить аудиоусилители, — обрети здесь мир и все то, чего искало твое сердце, — во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. — Говоря, она протянула руку и сделала пальцами крестообразное движение, коснувшись его лба, губ и сердца.
«В силу тех же причин, по которым келли предпочитают вальс, они считают христианство с его триединым образом Божества единственно разумной из земных религий».
Ванн еще раз тряхнул головой: обостряющие память препараты услужливо подбросили ему в мозг очередную порцию информации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166