Он и представления не имел, что означает этот «триединый образ Божества». Впрочем, что бы это ни означало, это явно тронуло некрасивого, бледнокожего рифтерского мальчишку. Взгляд Иварда сфокусировался на Элоатри, и он неуверенно улыбнулся; движения рук и головы сделались спокойнее, хотя и не исчезли совсем. Стоявший рядом Монтроз прикусил губу и покосился на Эренарха — тот ответил ему спокойным взглядом, чуть приподняв бровь.
Не прошло и минуты, как конвульсивные движения у мальчишки возобновились, а лицо снова приобрело отсутствующее выражение. Верховного Фаниста это, похоже, не беспокоило: она погладила его по щеке и отступила в сторону, когда он дернулся вперед и, продолжая странно вихляться, поплелся к далекому алтарю.
Теперь Элоатри оказалась на шаг ближе к высокой должарианке и маленьким пушистым созданиям. Вийя бесстрастно глянула на нее сверху вниз, а двое эйя — снизу вверх; глаза их сияли как хрусталь, аккумулируя мягкий свет.
Несколько мгновений никто не шевелился, потом эйя испустили пронзительный, закладывающий уши визг. Они закрыли глаза костлявыми лапами и запрокинули головы назад под таким неестественным углом, что Ванну стало не по себе. Верховный Фанист протянула руку и по очереди прикоснулась к ним под подбородками. Головы их вернулись в нормальное положение, и она низко поклонилась им.
— Именем Телоса, во Исполнение Чаяний Человечества, и от имени Магистериума, добро пожаловать, Второй Разум... — она испустила очень похожий высокий визг, — в Тысячу Солнц. Желаю вам найти то, что вы ищете. — Эйя подались вперед и с минуту, испуская щебечущие звуки, ощупывали руки женщины ниже локтей.
Ванн заметил на лице Вийи тень. Удивления? Злости? Недоверия?.. Впрочем, она промолчала.
Элоатри перевела взгляд на должарианку. Долгую минуту обе молчали.
— Это здесь, как бы ты ни отрицала его, — произнесла наконец Элоатри. Вийя холодно смотрела на нее сверху вниз. — Как «той-что-слышит», тебе не избежать этого.
Вийя резко повернулась и пошла к выходу из собора. Ванн кивнул Роже, и та скользнула было в дверь следом за должарианкой, но Элоатри мотнула головой и отозвала ее обратно.
— Не мешайте ей. Она просто вернется на свой корабль.
Эйя оставались на месте. Элоатри повернулась к Эренарху и приветствовала его согласно требованиям протокола: тщательно выверенным поклоном, означающим признание его формального статуса, но оставляющего за ней право отказаться от этого признания по мере прояснения ситуации. Губы Брендона сложились в холодную улыбку, никак не отразившуюся в его глазах, и он ответил таким же тщательно выверенным поклоном: уникальным приветствием члена королевской семьи Нумену, но с требованием доказательств. Ванн с трудом удержался от ухмылки: на борту «Мбва Кали» не прекращались споры, каким образом Диграмматон попал с Артелиона на Дезриен.
Элоатри улыбнулась и подняла правую руку, демонстрируя белый шрам от ожога — совсем недавно зажившего, — форма которого повторяла очертания висевшего на груди Диграмматона.
— Он был раскален добела, когда я получила его от Томико, и даже теперь носить его не совсем безопасно.
Лицо Эренарха побелело, и на мгновение обыкновенная маска дулу исчезла. Из-за его спины потрясённо смотрел на Верховного Фаниста Монтроз.
Желудок Ванна свело судорогой при виде уродливого шрама, но голова была занята другим: рана могла успеть зарубцеваться, только если Элоатри получила Диграмматон непосредственно в момент смерти ее предшественника на Артелионе, в сотнях световых лет отсюда.
— Ступайте в северный трансепт, — продолжала Элоатри, обращаясь к Брендону тоном, не терпящим возражений. — И ждите меня там.
Она повернулась к другим. Эренарх долго, задумчиво смотрел ей в спину, потом повиновался.
* * *
Люк «Телварны» отворился, и ворвавшиеся в него ароматы Дезриена теснились в голове у Иварда. Синий огонь на запястье радостно запульсировал; из двух небольших огней рядом с ним фонтаном били образы: быстрая как ртуть чистота, множество разноцветных вспышек, прорывавшихся сквозь завесу, отделявшую его от некогда знакомого мира. Пробежавшая по спине полоса боли погнала его вперед. Остальные огни, побольше, тоже двинулись следом. Их любопытство и страх жгли его сложным набором химических веществ, которые они непроизвольно выделяли.
Он ощутил металлический лязг. Один из огней заговорил; на этот раз слова его прорвались к Иварду.
— Нью-Гластонбери.
Ивард не знал, что это означает, но синий огонь разгорелся ярче, и от него растеклась по телу приятная теплота. Маленькие огоньки вокруг него мерцали и роились своей собственной, замысловатой жизнью, одни — медленно, другие — быстро. Некоторые из маленьких огоньков меняли окраску или гасли у основания одного из больших огней — с этим он обменивался жизненным веществом. Он попытался станцевать протест, но не получил ответа.
Пелена на мгновение спала, открыв взгляду высокое здание — прекраснее всего, что он видел до сих пор. Оно тянуло его к себе сложными ритмами стекла и камня. Он отозвался танцем радости и узнавания. Кто-то из остальных показывал ему, исполнял это... нет, не на «Телварне». Мгновенное замешательство снова завесило мир пеленой; он ощущал реплики остальных, но не понимал их и плелся вперед в синей дымке, следуя за остальными огнями.
Прохлада окутала его, свет приглушился немного, и в голове зазвенели сладкие запахи — что это за цимбалы такие?
...ЛЮБОВЬ СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ...
Кто-то ведь пел это.
А потом перед ним возникло женское лицо, доброе, в ореоле седых волос. Ивард ощутил любовь, прохладу на лбу, губах, груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166