За ним, в северном трансепте, виднелась знакомая фигура Ванна. Она перевела дух.
Оба дулу не заметили ее приближения. Младший протянул руку и взял отца за локоть; лицо старшего казалось изможденным. Она остановилась в нескольких шагах от них, не желая мешать им, но любопытство заставило ее включить усилители.
— Что они с тобой сделали? — спрашивал Осри. Гностор зажмурился и поднял руки закрыть их.
— Что сделал я, — пробормотал он охрипшим от эмоций голосом. Потом он отнял руки от лица и с трудом изобразил некое подобие улыбки. — Точнее, чего я не сделал. — Слеза скатилась по его лицу и упала на рукав.
— Мне снился сон, — сказал Осри. — Я понимал, что это сон, но не мог проснуться, пока он не отпустил меня.
— Расскажи.
Но Осри молчал: мимо них прошел Жаим, высокий серапист. Тот не обратил внимания ни на Роже, ни на двоих дулу.
— Обычный вздор, какой бывает во сне, — буркнул Осри, оглядываясь на рифтера.
В голове у Роже зазвучал принятый голос.
(Роже! Я потерял Эренарха!)
Даже лишенный эмоций сигнал босуэлла не мог скрыть близкого к панике состояния Ванна. Забыв про остальных, Роже вихрем развернулась и бросилась к северному трансепту.
* * *
Резкое движение женщины-морпеха, которую он сначала не заметил, застало Осри врасплох. Он посмотрел, как она бежит, потом покосился на Жаима — тот тоже смотрел ей вслед. Интересно, подумал он вдруг, часто ли этот человек видит перед глазами тело Рет в машинном отделении «Солнечного Огня»?
Жаим кого-то ищет, понял Осри. Лицо рифтера было печально, глаза покраснели.
В первый раз увидев в нем не одного из врагов-рифтеров, но человека, Осри ощутил потребность сказать что-то, но его опередил отец.
— Вы кого-то ищете?
Жаим остановился и повернулся к ним.
— Верховного Фаниста, — ответил он. — Я хотел вернуться на «Телварну», а они, — он качнул головой в сторону северного трансепта, — не отпускают без ее разрешения.
— В последний раз мы видели ее, когда она поднималась на балкон к органу, — сказал Омилов. Жаим кивнул и пошел дальше.
— Мне кажется, — сказал Осри, когда он скрылся из виду, — основное, что отличает рифтеров от нашей культуры, — это их упорное нежелание жить по нашим законам, их упрямая уверенность в том, что, скажем так, верность и преданность службе ничего не значат.
Омилов устало потер пальцами веки.
— Тебе бы стоило уже понять, — произнес он наконец, — что, говоря о них всех, ты совершаешь опасную ошибку. Впрочем, одну истину я могу сказать: я считаю, что некоторые из них способны проявить верность не в меньшей степени, нежели любой другой, в случае, если речь идет о чем-то, заслуживающем такой верности.
«Им нужен предводитель, — эхом отозвались в памяти слова из его сна. Осри нащупал в кармане монету и ленту. — Им есть что отдать».
Он шагнул от стены, ища взглядом Жаима. Высокий рифтер стоял прямо перед алтарем, запрокинув голову. Казалось, он поглощен беседой с языком пламени свечи, что горела в свисавшем с потолка золотом плафоне.
— Дай-ка мне руку, мой мальчик, — устало произнес Омилов. — Надеюсь, наши провожатые позволят нам вернуться на корабль. Боюсь, мне очень нужен отдых.
* * *
Жаим увидел этот огонь, едва ступив в это святое место, но держался от него подальше.
Некоторое время он держался у стены, наблюдая. Он видел, как вошла маленькая женщина, в которой безошибочно узнавался главный здесь. Он видел, как эйя реагировали на нее так, как не реагировали ни на одного другого человека, он видел, как Ивард вышел ненадолго из своего транса, когда женщина дотронулась до него в своем ритуальном благословении. Он видел, как Вийя ответила на ее приветствие вызовом и вышла; он видел, как женщина отослала Брендона в другую часть здания, словно малого ребенка.
Он видел, как скользнула в сторону Марим — вне всякого сомнения, в поисках чего-нибудь, не прибитого гвоздями, чтобы это можно было сунуть в карман. Он видел, как Локри, ненависть, которого к панархистам за копание в его прошлом только выросла, нашел выход и исчез.
Он видел, как ноги сами несут Монтроза к органу, и очень скоро услышал его знакомую игру. И еще он видел Осри, шатавшегося по залу словно загнанный зверь, пока его отец хранил на лице дипломатическую мину: ни тот, ни другой не доверяли этому месту ни на грош.
Жаим мог понять их: он тоже не доверял ему. Это как то, темное отражение Пути — ритуалы прекрасны, но насквозь фальшивы.
Он видел, как одна из конвоиров заняла позицию невдалеке от него. Повинуясь импульсу, он пошел к ней; лучики красного света били в глаза. Он повернул голову и посмотрел наверх: ему всегда нравились витражи. Красные лучи били из фрагментов мозаичных изображений. Некоторое время он смотрел на них, потом в памяти его всплыли слова:
Красные врата, чей аспект — настоящее.
Откуда это? Воспоминание исчезло почти сразу же. Он тряхнул головой и подошел к женщине-морпеху.
— Мне хотелось бы вернуться на корабль, — сказал он. Она покачала головой.
— Нам приказано держать вас вместе, по крайней мере до новых распоряжений.
— Но Вийя вернулась.
— За нее просила Верховный Фанист, — последовал ответ.
Что ж, в таком случае вполне естественным шагом было бы найти Верховного Фаниста, чтобы она замолвила слово и за него. Впрочем, ему не слишком хотелось встречаться с этой женщиной. У него не было желания спорить об истине или отсутствии таковой с шаманом; что бы ему ни говорили, он знал правду: Рет мертва. Их душам не соединиться, несмотря на годы ритуалов, несмотря на всю их любовь друг к другу...
Он зажмурился, отгоняя образы. Если кому из них двоих и суждено пересечь по мосту ущелье Тайн, то только Рет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166