Окулист именно так доставил жертву в подвал дома. Оттуда он вывез ее через служебный вход, который, по идее, должен был быть надежно заперт. Мы осмотрели дверь. Замок не взломан, а открыт с помощью отмычки, причем сделано вполне профессионально. До сих пор непонятно, как этот ублюдок сумел не попасть в поле зрения видеокамер. Мои люди просматривают все записи, а специалисты занимаются компьютером, который управляет системой охраны. Дверь квартиры Тары Джемисон тоже не взломана. Сигнализация отключена при помощи ее личного шифра. Я бы сказал, что этот почерк весьма характерен для Окулиста.
– А вам не удалось выяснить, кто прислал Митчеллу письмо с требованием выкупа?
– Пока нет. – Энди слегка понизил голос. – Так что если твои друзья из ФБР что-нибудь выяснят, дай мне знать.
– Обязательно. Впрочем, я думаю, они сами позвонят тебе.
Когда Джон закончил разговор и, сложив телефон, убрал в карман, Мэгги сказала:
– Это она? Тара Джемисон? Джон повернулся к ней:
– Судя по описанию, которое дал мне Энди, – да. Ты нарисовала не Саманту, а Тару Джемисон.
Мэгги вздохнула и откинулась на спинку кушетки.
– А я думала, это Саманта.
– Нет, это не она. – Джон немного помолчал. – Ну и что ты скажешь теперь? Как тебе кажется, Саманта жива?
– Нет.
Тон, каким она это сказала, исключал всякие сомнения, и Джон почувствовал, как его брови сами собой приподнимаются. Он честно пытался понять, как Мэгги это делает, но не смог, и невольно спросил себя: может быть, Мэгги не вынесла страданий, которые испытала вместе со всеми этими женщинами, и повредилась в уме? О такой возможности его предупреждали Квентин и Кендра.
– Я вовсе не спятила. – Мэгги произнесла это совсем тихо, но Джон подпрыгнул так, словно рядом с ним выстрелила пушка.
– Т-ты…
– Честное слово, нет! – Она слабо улыбнулась. – Я вовсе не читаю твои мысли, Джон, просто я чувствую, что ты сейчас испытываешь. Я знаю, ты беспокоишься обо мне. Не надо, Джон, все в порядке.
– Правда?
– Да. Конечно, я очень устала. Кажется, у меня не хватит сил, чтобы пошевелить хотя бы пальцем, но в остальном все нормально.
– А картина? Как ты сумела нарисовать то, чего никогда не видела?
– Я не знаю. – Мэгги потерла глаза, и Джон понял, что она действительно безумно устала. – Единственное, что я могу сказать наверняка, это то, что если Окулист еще не сделал с нею того, что изображено на картине, то обязательно сделает. Завтра. Сегодня. Сейчас. Именно поэтому мы должны остановить его как можно скорее.
– Но ведь ты, кажется, говорила, что не можешь видеть будущее?
– Нет, не могу. Когда я сказала – «завтра», это была просто фигура речи. – Мэгги вымученно улыбнулась. – Помнишь, Джон, я спросила тебя, готов ли ты к… невероятному, к невозможному?
– Да, я помню. Я сказал, что готов, но… это? Ты говоришь о неумирающем Зле, о равновесии, которое необходимо восстановить, а потом показываешь мне картину, на которой нарисована замученная молодая женщина, и утверждаешь, что написала ее еще до того, как та была похищена! Это просто не укладывается у меня в голове!
Мэгги слегка нахмурилась. Она понимала его, пожалуй, слишком хорошо.
– Если ты действительно не способна видеть будущее и если твой дар эмпата ограничен способностью воспринимать чужие чувства, – продолжал Джон, – то как ты можешь знать, что ублюдок, за которым мы охотимся, представляет собой новое воплощение вечного Зла? Может быть, ты и это чувствуешь?
– Да, я это чувствую. Я чувствовала это и раньше.
– Когда?
Мэгги немного помолчала, размышляя о том, по плечу ли ему вся правда.
– В тысяча девятьсот тридцать четвертом году, – произнесла она наконец.
Джон потер лицо, которое вдруг заблестело от проступившей испарины.
– Как жаль, что у тебя в доме нет ничего крепче кофе, – промолвил он наконец.
– Да, мне тоже жаль.
Джон сосредоточенно разглядывал костяшки пальцев на правой руке.
– Ты хочешь сказать, что когда-то ты уже жила? Что ты была другим человеком и вела другую жизнь?
– Именно это я и хочу сказать.
– И тогда ты впервые встретилась с этим… вечным Злом?
– Не знаю уж, впервые или нет, но уже тогда Зло, приняв облик мужчины, нападало на молодых женщин – совсем как Окулист сейчас. Когда Энди показывал нам портреты женщин, убитых шестьдесят пять лет назад, я поняла, что это снова он. Именно он, а не убийца-подражатель, который копирует чей-то почерк.
– Поняла?
Мэгги кивнула.
– Я не знаю ничего, что могло бы помочь нам в расследовании, не знаю, как он выглядит, как его имя и где его искать. Я даже не знаю, почему он выбирает женщин, похожих на тех, которых когда-то он уже убил. Я знаю только, что Зло, которое поселилось в нем, живет уже очень, очень давно. И в этом виновата я.
– Ты?!
– Равновесие, Джон! Добро должно было сдержать Зло… Я должна была каким-то образом остановить этого преступника еще до того, как Зло набрало силу. Остановить, уничтожить, может быть, просто направить в другую сторону. В любом случае я предотвратила бы то, что происходит сейчас, но я не сумела. Почему – этого я не знаю. Точнее, не помню. Но все равно я это чувствую.
– А что, если ты чувствуешь неправильно?
– Этого не может быть.
– Почему ты так уверена? Послушай, Мэгги, то, что ты рассказываешь, совершенно невероятно, и это еще мягко сказано. Поколение назад ты не сумела остановить маньяка-убийцу, и из-за этого он превратился в какое-то неостановимое, неистребимое Зло.
– Его можно остановить, можно. Просто никто не сумел этого сделать.
– И теперь это должна сделать ты?
Мэгги кивнула.
– Да. Я должна остановить Окулиста, потому что не одолела его раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117