– Ты слишком нервный.– А ты слишком спокойная.Она протянула ему половину папок с улыбкой, которая произвела несколько странный эффект на его кровяное давление.– Это неважно. Зато я поумнее, чем кажется на первый взгляд. Если я что в этой жизни и знаю вдоль и поперек, так это Безмолвие. Так что я помогу тебе разобраться, Джастин. Можешь на это рассчитывать, – подытожила Шелби.
Макс глубоко вздохнул, стараясь говорить спокойно и без эмоций:– Получается, он придавил вас всех как могильной плитой.– Он манипулировал нами, издевался над нашими чувствами. Он прекрасно умел играть на чувстве вины, но я долго этого не понимала. И хотя он ни разу не произнес ни одной угрозы, мы были уверены, что нам от него никогда не вырваться.– И это одна из причин, почему ты никогда никому ничего не говорила, – задумчиво произнес Макс. – Ты не понимала, чем кто-то посторонний может тебе помочь. Ведь так, Нелл?Она знала, о чем он спрашивает.– Нет. Дело вовсе не в том, что я не доверяла тебе. Просто я была убеждена, что ты ничего не сможешь сделать. Я и сейчас так думаю. Кроме того, наши отношения… это было совсем другое. Я не хотела их смешивать со своей остальной жизнью. Это была тайна. Я не должна была ею с ним делиться. И вообще ни с кем. Такое особое место… где я чувствовала себя счастливой и в безопасности. Нормальной.Макс протянул руку через стол, крепко сжал ее пальцы.– Жаль, что ты мне не рассказала, Нелл. Кто знает, вдруг я бы что-то сделал. Мы могли вместе уехать из Безмолвия…Она мягко отняла руку и откинулась на стуле.– Многие семнадцатилетние девушки непрактичны, но я твердо знала, что к чему, во всяком случае, в некоторых отношениях. Твои корни здесь. Здесь твоя жизнь. Здесь ранчо, на котором ты столько работал, чтобы добиться успеха. Твоя мать. Я бы не вынесла, если бы мне пришлось лишить тебя всего этого.– Нелл…Она покачала головой и снова перешла к рассказу о странной жизни своей семьи.– В отношениях с отцом я чувствовала себя… замороженной, неспособной действовать, сделать хоть один шаг, чтобы изменить ситуацию, изменить то, с чем я жила с малых лет. Когда я немного подросла, я стала кое-что понимать. Помню, как моя мать говорила отцу, что не может дышать, что каждый раз, стоит ей обернуться, она видит его за своей спиной. Он часто просил ее, чтобы она любила его… немного больше. Как бы его ни любили, ему всегда было мало. Хейли его обожала, делала все, чтобы ему угодить, но у него всегда была наготове печальная улыбка, говорящая о его недовольстве. А недоволен он был постоянно. Никто не был способен любить его настолько сильно, чтобы сделать счастливым. Это было просто невозможно.Макс никак не мог подобрать нужных слов и сказал первое, что пришло в голову:– Он так всегда злился на других, так ненавидел всех.– Я знаю. Дома, когда двери плотно закрыты, отделяя нас от остального мира, отец был очень тихим, никогда не повышал голоса, но абсолютно безжалостным. Мы должны были любить его и постоянно подтверждать эту любовь. Надо было говорить ему об этом, повторять снова и снова, доказывать ему, что любим. Мы должны были любить его так сильно, чтобы у нас не оставалось души, чтобы полюбить кого-то другого.Нелл вздохнула.– Я всего этого не могла понять, пока была ребенком. Когда он уверял, что любит меня, я верила, что это правда. Я мучилась, потому что не могла любить его так же сильно, как он любил меня. Я была ужасной дочерью. Я это знала, потому что чувствовала себя счастливой только вдали от него, и мне хотелось скрыть от него свои истинные мысли и чувства. Я даже считала, что это из-за меня моя мать ушла от него… и разбила его сердце.– Он тебе так сказал?– Он повторял это каждый день, как молитву, причем с печальным взором и дрожащим голосом. Он так ее любил, а она ушла от него. От меня и Хейли, ее собственных детей. Мы были ей не нужны. Она нас совсем не любила. Один он любил нас.– Бог ты мой, – пробормотал Макс.– Когда мы потеряли мать, Хейли была старшей, но это были как раз те трудные подростковые годы, когда все значит… так много. Наверное, она решила, что стоит попытаться во многих отношениях занять место матери. Она руководила хозяйством, готовила, убирала и присматривала за мной, хотя ревновала ужасно. Она продолжала любить отца с яростью, которой он так и не понял. В этом-то все ирония. Хейли всегда любила его больше всех, а он этого не замечал. Он был слишком занят, пытаясь заставить меня полюбить его.– Хейли похожа на него, – догадался Макс, – а ты похожа на мать.– Частично поэтому. Но главным образом потому, что я его не любила так, как он хотел. Как и мать, я пыталась отстраниться от него. Найти пространство, чтобы дышать. Жить своей жизнью. Он не мог этого вынести и цеплялся еще сильнее. Он отвернулся от Хейли и ее любви, возможно, потому, что никогда не умел ценить то, что давалось даром, не знаю. Знаю только, что сестра ненавидела меня так же яростно, как любила его.Макс попытался представить, как жилось в такой обстановке чувствительной Нелл. Мать бросила, сестра ненавидела, а отец окружил ее своей любовью со всех сторон и все туже стягивал петлю. Она попала между двумя сильными людьми. Адам отчаянно тянул ее к себе, а Хейли так же отчаянно старалась оттолкнуть. Макс мысленно припоминал, какой она была в то лето, когда он ее впервые заметил: одновременно робкая и дикая, бурлящий котел эмоций, скрываемых за ее зелеными с поволокой глазами.Теперь все встало на свои места. Все объяснилось.Она была с ним робкой, но одновременно изголодавшейся, боялась прикосновений, удивлялась, получая удовольствие. Она была очень молода, и он решил, что в этом все дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97