Я не жаловал Толю Тихонова, но сейчас смотрел на него почти с сочувствием. Ох, уж эта Ирина! И Толя из-за нее страдает.
Наконец Ирина показалась у входа. Толя шагнул навстречу с протянутой рукой.
– Здравствуй, Анатолий, – ответила она и обошла его, как тумбу, стоящую на дороге.
Толя догнал ее:
– Слушай, Ира, нам нужно поговорить серьезно. Я не понимаю, в чем дело. Неужели ты обиделась за мое выступление? Но против Маринова выступил директор, мне нельзя ему противоречить. Мое мнение – пустяки, я мог только сделать красивый жест и испортил бы отношения с шефом. К чему сердиться? Все обошлось, экспедиция разрешена…
– Я не сержусь, – сказала Ирина, ускоряя шаг.
Толя вздохнул с облегчением:
– Вот видишь, поговорили – и уладилось. Зачем недомолвками портить жизнь. У нас есть возможность все лето провести вместе. Шеф тоже посылает меня на Югорский кряж. Ты безболезненно можешь перейти в нашу партию. Я оформлю это за двадцать минут.
– Нет, я не хочу переходить, – сухо сказала Ирина. – Работа у Маринова дает мне больше.
Толя побагровел и сжал кулаки.
– Ладно… – пробормотал он. – Больше дает! Понимаю! Но мы еще посмотрим, посмотрим!..
5
Мы так старались закончить все дела заблаговременно, но спальных мешков еще не привезли, бухгалтерия не успевала оформлять счета, карты запоздали, за документами нам велели прийти через неделю.
В общем, половина дел осталась на самые последние дни.
Удостоверения, разрешения, наряды, командировочные, письма в райисполкомы и колхозы, доверенность для банков, аванс на дорогу – все это нужно было заполнить, заверить, подписать, поставить печати. Мы ворчали, но понимали, что иначе нельзя. Экспедиция должна была стоить примерно сто пять тысяч, а государственные деньги любят счет.
Маринов назначил отъезд на тридцать первое мая. Неплохо было бы выехать и раньше, но нас задерживали студенты. Весь май они сдавали экзамены, а вместо отдыха, в промежутках между экзаменами, помогали нам получать и упаковывать вещи.
Что и как положить? Об этом тоже надо было подумать. Мы брали с собой три мешка и десять вьючных чемоданов. Допустим, понадобился йод. В каком из десяти чемоданов искать? В списке инструментов молотки возле анероидов, но положите их рядом – и от анероидов останутся осколки. Аптечка не может лежать рядом с продуктами, иначе сахар пропахнет лекарствами. Гипосульфит должен быть при фотоаппаратах, но в фоточемодане нет места. А если вынуть оттуда альбом и краски? И куда положить? Мы же условились, что все письменные принадлежности лежат вместе. А спички обязательно врозь. Иначе может быть худо. Вдруг именно этот чемодан пропадет, утонет, потеряется, и тогда мы на все лето без огня.
Кабинет Маринова весь был завален свертками и пакетами. Ирина и Глеб укладывали – они были самыми аккуратными. Левушка писал списки, Николай ремонтировал петли и замки. То и дело слышались возгласы:
– Где пакля? Только что она была здесь!
– Куда записать леску?
– Товарищи, кто же взял паклю?.. Левка, слезь, ты сидишь на ней!
– А это какой чемодан: рыболовный или кухонный?
Чтобы не путать вещи, Николай намалевал на чемоданах номера. Он предложил даже нарисовать картинки: на одном рыбу, на другом костер и т. д. Но Маринов отсоветовал:
– И времени жалко и не нужно. Цвета легче распознавать, чем изображения. Пусть чемодан с посудой будет красный, рыболовный – голубой, фото-письменный – черный…
И наши чемоданы заиграли всеми цветами радуги. Позже это вызывало смех на вокзалах, но в тайге сэкономило нам много минут. Мы твердо помнили, что синий чемодан должен лежать на дне лодки, желтый – на нем, а красный – на носу, и его надо тащить к костру в первую очередь.
Отъезд приближался, а работы не убавлялось. У нас уже были билеты: кусочки картона с надписью «Москва – Югра». И я частенько поглядывал на них для бодрости, а то не верилось, что мы сумеем уехать.
Глеб сдавал общую геологию, Левушка – химию. Меня задерживал военкомат, никак не кончал оформление. Карты еще не прибыли, обещают тридцатого. Николай провалился по петрографии, должен пересдавать тридцать первого утром.
Мы уже выносили багаж на крыльцо, когда он прибежал, запыхавшись, и, ликуя, объявил: «Тройка!» Некогда было стыдить или сочувствовать. Я тут же послал его за грузовым такси. Мы прибыли на товарную станцию без пяти пять. Кладовщик сказал: вещи надо обшить, иначе он не примет.
До отхода поезда оставалось слишком мало времени, чтобы достать холст и обшить тринадцать мест. Я побежал к начальнику вокзала, получил разрешение взять весь багаж в вагон. Мы выстроили нашу радугу в зале ожидания. Пришла Ирина. Где билеты? У Маринова. Он еще не вернулся от шефа. Но ведь посадка начнется с минуты на минуту. Что же делать? Все равно без Маринова ехать нельзя.
Мы сидим на чемоданах: Ирина на желтом, я на голубом – и мучительно вспоминаем, что забыто. Кольца для бечевы? Нет, кольца уложили. Клещи тоже положили – это я хорошо помню. А не забыл ли я документы?
Я отчетливо вспоминаю, что вчера, когда я снимал пиджак, бумажник выпал у меня из кармана. Я поднял его и положил на стол. Наверное, он там и лежит. И я в своем воображении вижу комнату, письменный стол у окна. И вот входит Катя, смотрит на стол. «Что это? Кажется, Гриша оставил», – говорит она.
Торопливо шарю по карманам, в голове мысль: «Если забыл, ехать все равно поздно. Туда и обратно за час не успеешь».
Ага, вот они: в переднем кармане. Облегченно вздыхаю. В это время Левушка хватается за полевую сумку и что-то взволнованно ищет.
Посадка уже началась. В раскрытую дверь на перрон текут чемоданы, узлы, вещевые мешки, рюкзаки и баулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83