Факт – это тот рычаг, которым переворачивают научный мир. Снимите шляпу перед величественным фактом.
Волнуясь, Маринов говорил с непривычной напыщенностью, все снова и снова повторяя: «Мы на пороге большого открытия». А Ирине все не верилось. Как-то слишком легко получилось: пришел, увидел, открыл. Она не понимала, что Маринов почти три года вынашивал вопрос, искал, какая местность может разрешить его, ехал, чтобы найти что-то непривычное. Обдумывал заранее: что же он может найти? И вот в результате нашел один из возможных ответов.
– Почему же раньше никто не видел? – усомнилась Ирина.
– Ничего удивительного, – сказал Маринов. – Видит тот, кто смотрит. Находит тот, кто ищет… Геология выросла в горах. Недаром добыча полезных ископаемых называется горным делом. В горах и близ гор складки повсюду. И, пока я сам работал в горах, складчатая теория удовлетворяла меня. Взгляды, созданные в горах, ученые механически перенесли на равнину. А здесь совсем другое. Горы образуются в синклиналях, где земная кора прогибается, где откладываются многокилометровые толщи мягких осадочных пород. А под платформами жесткий, проклеенный гранитом фундамент. Не может он сминаться – он трескается, и отдельные глыбы смещаются вверх или вниз. Получается не складка, а уступ, ступенька. Самое подходящее слово – ступень. Вот она перед нами.
Все получалось толково и последовательно. Равнина не горы. В горах так, на равнине иначе.
Но Ирина сопротивлялась. Она уважала учителей и книги, уважала свои знания, добытые нелегким трудом. Неужели все эти знания так легко опровергнуть? Приехать на место, поглядеть первый попавшийся обрыв и – перечеркнуть учебник? Нет-нет, Ирина несогласна. Все шагают не в ногу, один Маринов в ногу?..
– Этого не может быть! – сказала она.
Маринов пожал плечами:
– Объясните иначе.
Ирина хотела сказать: «Вы ошиблись». Но не решилась, смягчила выражение:
– Это случайный факт.
– Случайности тоже надо объяснить. Если случай не укладывается в теорию, значит, теория неверна.
Ирина лихорадочно подыскивала возражения.
– А нефть? – спросила она. – Здесь имеется нефть и газы. Значит, должны быть резервуары – складки.
– Какие «складки»! – воскликнул Маринов. – Отдельные поднятия, случайные купола.
Но тут же он понял, что в пылу спора сказал глупость. Ирина тоже поняла это. С несвойственной ей язвительностью она подхватила:
– Случайности тоже надо объяснить!
Маринов угрюмо смотрел на немые камни. Так хорошо все получалось: равнина не горы; платформа расколота трещинами; глыбы опускаются, образуют ступени. Волжский вал – ступень. Стройная система складывалась сама собой. Мысль мчалась по рельсам. И вдруг – барьер. Вдохновение иссякло. Пласты перестали выдавать тайны… В самом деле, как же Маринов забыл про нефть? Он искал новый метод поисков нефти. Плоские ступени для нефти не годятся – нефть встречается в складках. Складок тут нет, а нефть есть. Но нефть встречается в складках! Неразрывное кольцо. Змея, которая кусает свой хвост. Где же искать нефть на равнинах? Зажмурив глаза, тыкать пальцем в карту?
– Такие вопросы не решаются с наскока! – мрачно сказал он. – Завтра придем сюда с теодолитом, составим карту честь честью.
6
Но на утро Маринов приказал свернуть лагерь. Вместо того чтобы описывать все по порядку, он решил объехать весь район, из множества обнажений выбрать самые характерные и изучить их как можно детальнее.
Так начался тысячекилометровый рейд по просечкам Поволжья.
Проезжая тридцать – сорок километров в день, Маринов бегло осматривал обнажения, заносил в записную книжку что-нибудь вроде: «Крут. Яр хор. выраж. нижн. мел. Полезно изучить». Затем садился в машину и ехал дальше.
Ирина не понимала этой бешеной гонки. Она потеряла нить рассуждений Маринова. И, хотя на каждом обнажении Ирина убеждалась, что Волжский вал совсем не похож на складку, она все еще не могла преодолеть в себе внутреннего сопротивления.
К концу месяца на карте появилась жирная черта – ступенчатый сдвиг был прослежен по всей области из конца в конец. Можно было приступить к подробному описанию.
В записной книжке Ирины появилась первая запись: «Крыло наклонено к югу». Маринов сразу возмутился:
– Почему «крыло»? У всякой складки два крыла. Где же вы видите второе?
– Может быть, писать «поднятие»? – робко спрашивала Ирина.
– А почему не «опускание»?
Ирина опускала руки. Как же писать?
– А ты пиши, как видишь, – посоветовал Григорьич, внимательно слушавший все споры.
И в походном журнале экспедиции появились странные записи: «Я не знаю, как называется эта форма. Она имеет уклон по направлению к югу…»
– Может быть, назвать «моноклиналь»? – предлагала Ирина.
Она искала название, ярлычок. Ей все хотелось сначала разложить материал по полочкам, а потом уже изучать. А раскладывая по старым полочкам, она теряла своеобразие. У нее получалось, что нового ничего нет, находок никаких.
Маринову приходилось вмешиваться в каждую строчку, написанную девушкой, на каждом шагу твердить: «Ирина, это вы взяли из учебника! На местности этого нет».
У него росло раздражение против непонятливой помощницы, и раздражение кончилось взрывом.
Однажды Ирина записала: «Уклон к северу один градус».
– Нет, к западу, – поправил Маринов.
Ирина послушно перечеркнула прежнюю запись и написала «к западу», потому что уклон в один градус – вещь неощутимая и здесь легко ошибиться. И тогда Маринов вспыхнул.
– Где же ваши глаза?! – закричал он. – Смотрите сами: ручей течет на север! Какой может быть уклон на запад? Я вам диктую ошибку, а вы равнодушно вписываете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83