Мы тоже заворачивали налево – правило как будто подтверждалось. Но у моего проводника правая нога повреждена, левая у него сильнее.
– Иван Сидорович, ты говорил: болото на восток от нас?
– Говорил.
– А сейчас куда мы идем?
– Стало быть, на восток.
А компас утверждал, что мы идем на север. Компас – вещь солидная. Но и чутьем Ивана Сидоровича пренебрегать не стоит.
– А ты не путаешь, Иван Сидорович? Подумай-ка!
Старик остановился.
– Солнце-то какую скулу греет?.. Правую, – сказал он немного погодя.
Не без труда я нашел среди облаков расплывчатое светлое пятно. Часы показывали половину первого. Солнце должно было находиться на юге. Если бы мы шли на север, оно грело бы нам затылок. Значит, человек прав, а прибор ошибается. В чем же дело? Заело компас? Я встряхнул прибор, повертел на ладони. Нет, стрелка ходит свободно. Отдал спутнику молоток и ружье, сам отошел в сторонку. Нет, металл не влияет. Неужели магнитная аномалия? Если аномалия, то, во всяком случае, небольшая, местная, ведь у реки она совсем незаметна. Но местные аномалии самые интересные – они связаны с выходами железных руд.
– Иван Сидорович, далеко еще до красных камней?
– Сейчас обойдем верхом, где посуше.
– Веди напрямик. Найдешь дорогу?
Старик усмехнулся:
– Я-то?
Мы свернули с тропинки и сразу оказались в непролазной чаще. В седом мху гнили трухлявые стволы, обросшие плесневыми грибами размером с тарелку. То и дело мы проваливались в ржавые лужи. Тощие елки стояли колючей стеной, хлестали нас подсохшими ветками. Казалось, в этот зеленый терем не то что люди, звери не заглядывали тысячу лет.
Иван Сидорович все посматривал на меня, словно спрашивал: «Так ли?» Я считал шаги про себя и, чтобы не сбиться, молча показывал рукой вперед.
Не зря мы свернули. Проверяя Ивана Сидоровича, я засекал направление на какую-нибудь заметную березу и сам видел: компасная стрелка пляшет: то отходит к северу, то к востоку. Какие-то магнитные массы лежали под этой тайгой.
Затем тайга стала суше. Мы выбрались на пологий склон. Стали попадаться прогалины. На одной из них я заметил каменистый холмик и поспешил туда, обгоняя Ивана Сидоровича. Это были выходы базальта. Впервые на Лосьве встретилась вулканическая порода. Остатки отгремевших некогда извержений хранились в молчаливой тайге.
Твердый базальт разрушался медленнее, чем окружающие породы. Здесь образовался вал на местности. Я повернул вдоль него. Черно-серые глыбы то и дело проглядывали среди папоротника. Попадались и серебристо-черные желваки, не очень похожие на базальт. Я царапнул один из них ножиком. Не было сомнения – передо мной был магнитный железняк.
– А вот и овраг, – сказал Иван Сидорович.
Базальтовый вал незаметно привел нас к вершине оврага. Я увидел знакомую картину – кромку мариновской ступени. С севера к ней примыкали известняки. Непонятно было, почему они оказались здесь, километров на двадцать южнее порога, но об этом я задумался позднее. С юга подходили девонские песчаники, они вздувались горбом и ныряли под известняк. Но самая вершина горба, как мы говорим «замок», была прорвана базальтом. Шестигранные базальтовые столбы стояли здесь стеной, словно сваи, забитые в грунт. Струйки воды, просачиваясь сбоку, наполняли болотце. Должно быть, на своем пути они встречали немало железняка. Ржавая вода застаивалась в болоте, ржаво-красные натеки пятнали дно и борта оврага, и обломки известняка окрасились в ослепительно оранжевый, яркий цвет. Это и были красные камни, о которых говорил Иван Сидорович.
5
На следующий день, к удивлению Ивана Сидоровича, я с утра до вечера просидел на берегу Лосьвы, глядя, как прозрачные струи обтекают угловатые камни.
Вот когда понадобилась мне тишина! Я не говорил, не писал, не рисовал. Я только складывал мысли. Не знаю занятия увлекательнее.
Иван Сидорович не понимал такого безделья. С его точки зрения, работать означало двигаться, отдыхать – спать. Если спать не хотелось, он что-нибудь мастерил. Работать сложа руки ему не приходилось.
А я работал сложа руки. Я строил здание из мыслей.
Нефти опять нет. Но найден магнитный железняк. Экспедицию мы оправдали. Можем положить образцы на стол – вот результат.
Кто будет доволен, это Андреев – секретарь Усть-Лосьвинского райкома. В желваке магнетита, как в волшебном блюдечке с наливным яблочком, увидит он Лосьву будущих пятилеток: дымные трубы, негаснущие домны, сияние расплавленного металла, магистраль к Уралу, новые города в тайге.
Конечно, ликовать еще рано. Надо изучить месторождение, проверить, много ли здесь руды, велик ли процент железа, стоит ли разворачивать добычу. Магнитный железняк не редкость. Но из тысячи находок только одна заслуживает рудника.
Еще неясна геология местности. Край ступени проходит севернее – у порога, где трудится Николай. А здесь что? Еще одна ступень? Обломок ступени? Почему же опять вынырнули на поверхность известняки? В этом еще надо разбираться позже, когда я осмотрю участки Глеба, Левушки и Николая.
Но важно другое: мариновские ступени оказались плодотворны. Края их связаны с глубокими трещинами, а трещины – это ворота в недра земли. По ним поднимаются на поверхность лава (базальтовая в данном случае) и газы, несущие редкие и ценные элементы. Намечается новый метод разведки – поиски по трещинам. Возникает грандиозная задача – составить карты трещин для всей страны и, пройдя по каждой, выяснить, чем она богата.
Личный опыт убедительнее ста лекций. Доводы и объяснения Маринова не уничтожили моих сомнений. Но на Красном болоте я окончательно стал мариновцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83