Он невинная жертва обмана. И очень удобно, что есть козел отпущения.– Что ж, – сказала Алисия, – очень изобретательно. Ты считаешь себя очень умным?– Это не просто умно. Это правда.Я мечтал, что Алисия посмотрит на меня с нежностью и восхищением, провозгласит меня проницательным героем, но она разглядывала меня с подозрением и тревогой. Хотя могло ли быть иначе? Даже если она со мной согласна, это ничего не меняло. Что дальше? Бежать? Поднять бунт? И пусть психи захватят власть в психушнике?– В клинике творится какое-то безумие, – сказала Алисия.– Ясное дело.– Пациенты сидят в своих комнатах в смирительных рубашках, с мешками на голове.– Эффективный метод лечения, – ухмыльнулся я.– Именно так сказал доктор Линсейд. К тому же отключилось электричество. Или он сам его отключил. Он говорит, что темнота благотворно влияет на пациентов. А доктор Линсейд… не хотелось бы навешивать ярлыки… но такое впечатление, будто он тоже немного сошел с ума. И он хочет видеть тебя. Именно поэтому я здесь. Чтобы привести тебя к нему.– Ладно, – сказал я, как и полагается стандартному главному герою. – Если он готов встретить меня, то я тем более готов встретить его. Так ты освободишь меня от смирительной рубашки?– С удовольствием бы, но доктор Линсейд не велел, и сейчас не время ему перечить.В ее словах имелся смысл, но в рубашке я чувствовал себя беззащитным.– Он ждет тебя в библиотеке, – сказала Алисия. – Я отведу тебя.Она повела меня, освещая дорогу тусклым карманным фонариком. Я представить не мог, сколько ни силился, что меня ждет в библиотеке. Спрашивал себя, что могут означать слова “немного сошел с ума” применительно к Линсейду. У меня не было даже предположений о том, какие роли мы с ним станем играть. Возможно, оно и к лучшему.Линсейд сидел за библиотечным столом, полукруг свечей отбрасывал колеблющийся свет на его гладкие, лоснящиеся щеки. Доктор был мрачнее тучи. Его тело подалось вперед, голова напоминала торец стенобитного орудия. На меня он смотрел боязливо, словно ожидая какой-то безумной выходки, словно я опасный псих – хотя какую опасность мог представлять человек в смирительной рубашке?– Как вы, Грегори? – спросил Линсейд самым покровительственным, самым мягким, самым докторским своим тоном.– Высший класс, – ответил я. – Нет ничего лучше, чем проводить время в смирительной рубашке.– Я очень надеялся, что вы оцените.– Вы опять ошиблись, доктор.Он печально смотрел на меня, как будто я представлял для него загадку, одну из его редких, но сокрушительных неудач.– Почему вы это сделали? – спросил он.В его голосе звучала скорее грусть, чем гнев, хотя я чувствовал, что и гнев где-то рядом.– Что сделал?Меня можно было обвинить во многих прегрешениях, и я решил выяснить, что именно он имеет в виду.– Почему вы написали “Расстройства”? Вы считали, что это хорошая шутка?Тут я просто взбеленился:– Я в такие игры не играю, ублюдок!Он искренне удивился моей реакции, словно рассчитывал услышать сожаления или оправдания, и столь недвусмысленный ответ смутил его.– Вы мне это не пришьете, – сказал я. – О да, я понимаю, что эта рецензия пришлась вам весьма кстати…– Кстати? – взорвался он. – Во имя Господа, не могли бы вы объяснить, каким это образом она могла прийтись кстати?Гнев его был непомерен, но я не дрогнул.– Кстати, потому что теперь можно сделать меня козлом отпущения! Вы все тот же гениальный врач, а я предатель и лжец. Но вы меня этим не возьмете.Линсейд заморгал, изображая ошеломленное достоинство.– Неужели вы все еще утверждаете, что не писали эту книгу?– Да пошел ты! К чему весь этот фарс? Не считайте меня совсем уж кретином. Я ведь знаю, что это вы ее написали.Мы сверлили друг друга яростными взглядами, и вот, пока мы грозно ели противника глазами, что-то вдруг случилось. Каждый из нас увидел что-то такое… что-то очень редкое в этих стенах. Каждый из нас понял, что другой не притворяется. Мы поняли, что оба верим в то, что говорим, верим, что именно другой во всем виноват. И мы поняли, что ошибаемся. Линсейд понял, что не я автор “Расстройств”, а я понял, что не он. Мы продолжали смотреть друг на друга. Мы не знали, что сказать.Молчание нарушила Алисия:– Похоже на еще одну лингвистико-философскую загадку, не так ли? Вы убедили друг друга, что оба говорите правду. Это не обязательно означает, что так оно и есть, но вы оба верите, что так оно и есть. Но если “Расстройства” написал не один из вас, то кто тогда их написал?Вопрос хороший, но не из тех, на которые я мог дать хоть какой-то ответ.– Как насчет пациентов? – предложила Алисия. – Может, доктор Бентли все-таки ошибся. Может, все-таки они написали.Мы с Линсейдом покачали головами. Нет, такой вариант не годился. В такую возможность мы больше не верили.– Тогда как насчет Байрона? – живо спросила Алисия. – Он похож на писателя. Или Андерс? Он совершенно не похож на писателя – может, это маска. Или Сита? Кто знает, что прячется под ее немотой?Мы с Линсейдом молчали, совершенно не убежденные ее предположениями. Я не понимал, почему Алисия так рвется получить простой и скорый ответ.– Ну хорошо, – вдруг смиренно произнесла она. – Признаюсь. Это я.– Что? – хором сказали мы с Линсейдом.– Я все написала, точнее – продиктовала пациентам у себя в кабинете, во время наших лечебных сеансов, затем велела им перепечатать – все, как ты сказал. В конце концов, психиатры – это почти анаграмма от “писать хитры”.– Ты действительно это сделала? – спросил я, все еще сомневаясь.– Зачем? – прошептал Линсейд.– По всем тем причинам, которые ты назвал. Мне хотелось показать действенность методики Линсейда, хотелось, чтобы ее считали успешной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111