кофейный столик, заваленный журналами, и два очень удобных на вид кресла. Справа – открытая дверь в кладовку со стеллажами, от пола до потолка забитыми папками. И нигде ни пылинки. В дальнем углу располагалась маленькая и безукоризненно чистая кухня, оборудованная микроволновкой, кофеваркой и электрическим чайником. Под раковиной наверняка отыскался бы кухонный комбайн.– Ух ты! Как здесь чудесно! Точно в волшебную дверку попадаешь – а там выставка «Дом и сад».Марджери Пикетт рассмеялась:– Спасибо на добром слове. Хотите чашечку кофе? Я сварю свежий.– Растворимого, видно, у вас и не бывает. Но спасибо, не стоит.– Садитесь, пожалуйста. – Она указала на кресло. – Мне нравится, как вы одеты. Очень практично.Я нервно сморгнула. Узкая майка и юбка из лайкры с образом консервативной женщины имели столько же общего, сколько и со стилем Нэнси Рейган. Вообще-то я к любой ситуации отношусь с юмором, но Марджери Пикетт вышибла у меня из-под ног почву. Спросить, не пошутила ли она, я не решилась. Вместо этого улыбнулась до ушей, плюхнулась в кресло и скорчила мину посерьезнее. Интересно, что ей от меня понадобилось?Несколько минут мы болтали о пустяках. Выяснилось, что Марджери Пикетт уже спускалась в подвал посмотреть на мобиль Пэка и пришла к выводу, что он очень хорош, хотя она, конечно, понимает, что работа еще не закончена. Марджери надеялась, что я не стану возражать, если она краешком глаза взглянет на «это чудо». Потом она перешла к следующей теме и задала несколько банальных вопросов о «моем пути в искусстве». Марджери слышала, что у меня скоро будет выставка, и подумала, что было бы неплохо познакомить меня с агентами по рекламе. Мое участие в проекте дает превосходный повод для статьи в театральном разделе «Гардиан».К этому моменту я уже потихоньку начала понимать, куда клонится беседа, и попробовала, минуя околичности, перейти прямо к делу:– Может, им будет интересно почитать статью обо мне в «Геральд»? Ее напечатали примерно полгода назад.– О, в «Геральд» было ваше интервью? – встрепенулась Марджери, надевая очки и записывая что-то в блокнот.Мне показалось, что с блокнотом она переборщила, хотя все выглядело достаточно естественно.– Не совсем интервью. Странно, что вам об этом не сказали.Я внимательно посмотрела на Марджери. Ее глаза, увеличенные линзами очков, чуть заметно дрогнули, и я поняла, что она прекрасно обо всем знает. Будучи женщиной умной, Марджери не стала симулировать полное неведение:– На самом деле я что-то слышала, но люблю все узнавать из первых рук. А то ходит много разных слухов… Статью я не читала – не выписываю «Геральд». Писали что-то о ваших скульптурах, да? О каком-то мобиле, вроде того, что вы делаете для нас.Марджери сняла очки и посмотрела на меня. У нее были светло-карие, очень ясные, аккуратно подведенные глаза.– Кто-то погиб, да? На кого-то упала ваша скульптура – после того как вы ее повесили, верно? Сорвалась с потолка и убила.
Марджери действовала совершенно разумно. Будь я администратором театра, непременно тоже обеспокоилась бы, обнаружив, что на моей территории работает скульптор, творение которого некогда разбило кому-то голову. Вполне понятная тревога – особенно потому, что я получила здесь похожий заказ.Однако я спросила бы напрямую, а не топталась вокруг да около, отвлекая внимание сомнительными комплиментами. Совершенно естественно, что эта тема – мое больное место. Обсуждать ее – все равно что ковырять пальцем в открытой ране. Поэтому мне очень не понравился иезуитский метод Марджери.– Скульптуру намеренно сбросили на человека, – резко ответила я. – Причем сделала это не я, что доказала полиция, к своему полному удовлетворению. Мобиль был очень надежно укреплен, и банк, на территории которого это случилось, не стал подавать на меня в суд. Статья в «Геральд» исчерпывающе рассказала об этом деле, а еще там напечатали фотографию, на которой я выгляжу чертовски эффектно. Еще есть вопросы?Я встала. Марджери засуетилась: – Простите меня, ради бога, – пролепетала она. – По-моему, я вас обидела.– Следовало бы спросить меня обо всем прямо.– Ох, вы совершенно правы. Теперь я сама понимаю. Но я проработала в этом театре, наверное, столько же лет, сколько вы успели прожить, и для меня его доброе имя равноценно собственной репутации. Театр – моя жизнь. Хотя, конечно, это не оправдывает моего поведения. Вы принимаете мои извинения?Я немного смягчилась от такой прямоты.– У вас не будет никаких проблем со страховкой актеров, – коротко ответила я. – А газетам все равно, что смаковать, если они найдут правильный подход.– Охотники за сенсациями, мечтающие о том, чтобы мобиль рухнул кому-нибудь на голову? – с улыбкой предположила Марджери Пикетт. – Считается, что люди ходят в цирк, мечтая увидеть, как падает канатаходец. Не могу сказать, что мне нравится такой образ мысли. – Она смущенно кашлянула. – Вам, наверно, нелегко тогда пришлось. Хотя, впрочем, тот несчастный случай на самом деле не был случайностью, да?– У меня не возникло никаких проблем, – холодно ответила я. – Я знала, что скульптура подвешена надежно. Когда я что-нибудь вешаю, оно висит.Собственный голос служил мне последней соломинкой. Я не только встала в позу, сложив на груди руки, но и начала разговаривать тоном мачо – в точности как Джон Уэйн. И тут, к вящему изумлению Марджери Пикетт, моя самоуверенность испарилась без следа.– Извините, – проговорила я сквозь истерический смех, – просто я вдруг услышала себя…И внезапно, уже к моему собственному изумлению, мне захотелось, чтобы рядом оказался Хьюго со своими ядовитыми насмешками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98