Поразмыслив, Мэкси добавила три четверти содержимого бутылки в графин и, попробовав на язык, убедилась, что водка почти не чувствуется, настолько сладок был сок. Поставив графин в холодильник, она отправилась на поиски бельевого шкафа. Ничто, она знала это по собственному опыту, не может подействовать на больного лучше, чем чистые накрахмаленные простыни. Ого! Выходит, Инди – не единственный знакомый ей человек, кто устроил из постельного белья культ. У Рокко в шкафу оказалось все, что можно купить у «Пратези», – ослепительно белые простыни идеальных геометрических пропорций с темно-коричневыми, голубыми и темно-пурпурными полосами. Как видно, он о себе не забывал! «Пратези», наверное, был дешевле «Портхолта»: правда, если за бельем приходилось лететь в Милан, то тем самым окупалась дорога.Захватив простыни из чистейшего египетского полотна, стоившие не одну тысячу долларов, Мэкси вернулась на кухню за графином и большим бокалом, а затем направилась обратно в спальню.Бесшумно отворив дверь, она убедилась, что Рокко крепко спит. Прекрасно, так все и должно быть. Нырнув под ворох одеял, она нашла большой палец его ноги. Теперь можно будет разбудить Рокко наиболее деликатным образом. Мэкси слегка потянула за палец – Рокко зашевелился. Она продолжала манипуляции с пальцем, пока Рокко не сбросил с головы подушку.– Вставай. Пора пить сок, – прощебетала она с нежностью, которой позавидовала бы актриса Джули Эндрюс.– Пошла ты ко всем чертям! – прохрипел он и с силой чихнул. Она протянула ему «Клинекс» и полный бокал апельсинового сока, держа его с видом, полным отстраненного достоинства. Он с жадностью выпил и пробормотал нечто, отдаленно напоминавшие «спасибо». Мэкси тут же налила бокал и передала его ему в руку.– Ты обезвожен, пойми. Это может стать опасным, – пояснила она.– Потом выпью. Поставь на столик. И уходи.– Я и уйду, но только, когда ты выпьешь все, – пообещала Мэкси.Рокко залпом осушил бокал, чтобы продемонстрировать, до чего ему не терпится, чтобы она поскорее убиралась. Допив, он откинулся на подушку и закрыл глаза. Мэкси подождала несколько минут, чтобы водка начала действовать.– Рокко?– Н-да?– Тебе лучше?– Может, немного.– Тогда тебе хорошо было бы принять душ, а пока ты будешь в ванной, я перестелю постель.– Душ? Ты с ума сошла! Любая перемена температуры в таком состоянии может убить человека. Во всяком случае, меня.– Не обязательно принимать горячий душ. Вода может быть и комнатной температуры. Уверяю, ты сразу почувствуешь себя гораздо лучше. Честно.– Правда?– Абсолютная правда. И еще, чистые простыни… ну разве не замечательно?– Во всяком случае, это не повредит. Раз уж ты все равно здесь. Перестелишь и уйдешь, да? Обещаешь?– Конечно. Еще соку?– Ну разве что последний бокал. Вроде даже помогает.И он в счастливом полузабытьи прошествовал в ванную, унося с собой полный бокал. Мэкси принялась за дело. Если она что-то в этой жизни и умела, так это стелить постель. Она слышала, как он фыркает под душем – пусть не поет, но, во всяком случае, и не чихает. Она тут же вынесла форситию вместе с ворохом скомканного постельного белья в прихожую и, вернувшись, поплотней задернула тяжелые шторы.Через десять минут Рокко вошел из ванной в пустую спальню. Узкая полоска света, все же проникавшая в комнату, позволяла убедиться, что постель только что перестелена: стеганое одеяло было подтянуто к самому изголовью, как он любил. Со вздохом облечения Рокко рухнул в божественную белизну чистых простынь и, растянувшись, застонал от удовольствия.– Ай-й! – Он так и подскочил, задев ногой явно что-то живое.– Господи, да это всего только я, – прошептала Мэкси. – Я думала, ты увидишь. Извини.– Что ты тут делаешь в моей кровати?– Я, наверно, заснула. Устала, пока стелила. У тебя такая огромная кровать, сразу не обойдешь.– Но ты голая, – заметил он.– Да-а? – сонно протянула Мэкси. Хм-м…– Хм-м… странно. Действительно. – Она зевнула. – Должно быть, решила, что я дома. Прости, пожалуйста.– Ты уж больше меня не пугай. Ненавижу, когда пугают.– Конечно, ненавидишь, – промурлыкала Мэкси, успокаивая его как ребенка и при этом придвигая его голову к своей роскошной груди – этим божественным теплым плодам. – Конечно, миленький мой, бедненький мой Рокко. Конечно, мы ненавидим, когда мы болеем.– Я ведь заразный, – со вздохом предупредил он, беря в рот один из ее сосков.– Не беспокойся. От твоих простуд я еще ни разу не заражалась, – произнесла она, целуя его сперва в плечо, а потом в одной заветное место на затылке: если ей не изменяет память, когда-то он так любил, чтобы его целовали именно там.Да, память не подвела. В сладостной блаженной истоме Рокко уже не мог сопротивляться ее чарам. Проворные губы и руки Мэкси с триумфом довершили дело.
Через несколько часов, уже в сумерках, Рокко проснулся. В голове была звенящая легкость, а на сердце непонятная тяжесть. Что-то с ним приключилось. Но что? Он не помнил, но твердо знал: это произошло. Повинуясь инстинкту, он шаг за шагом стал осторожно исследовать кровать. Пуста. Но все равно что-то тут не так. Включив настольную лампу, он оглядел спальню. Никого. Встав с кровати, он прислушался. В доме ни звука. Совершенно ясно, что, кроме него, здесь никого нет. Откуда же идет беспокойство?Рокко вернулся к постели, посмотрел на потолок. И тут память неожиданно возвратилась. Господи! Нет, только не это! Вот сука! Память между тем продолжала раскручивать ленту происшедшего, восстанавливая кадры. Выходит, не один, не два, а целых три раза подряд эта женщина пыталась его убить! Да что же это, мать твою, такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183