– У тебя на губах шоколад.
Прежде чем Сью Эллен успела ответить, Донни бережно провел пальцем по ее губе.
Странно, откуда вдруг взялись эти неожиданные мурашки? Ясное утро обещало теплый солнечный день. Невозможно было придумать ни малейшего основания для дрожи. И уж разумеется, причина заключалась вовсе не в прикосновении Донни.
Он был хорошим парнем, приятным, милым. Но не соответствовал образу того единственного в мире человека, который должен был по утрам стирать с ее губ шоколад.
Это дело Расса. Но вот только где этот обожаемый тренер, когда он так нужен?
– Ты опять опоздала. – Коул сверлил Лину строгим, осуждающим взглядом. Невозможно было поверить, что в воскресенье он целовал ее так, словно предчувствовал приближение конца света. Со вчерашнего дня все изменилось.
– Лучше не трогай меня сегодня! – прорычала Лина. – Настроение не то.
– Означает ли дурное расположение духа, что ты уже успела увидеть фотографию в утренней газете?
– Да, Эйнштейн, вы чрезвычайно проницательны. А еще оно означает, что я уже оставила на автоответчике Барта Чамли двадцать сообщений, а он до сих пор не удосужился перезвонить.
– По выражению твоего лица можно догадаться, что реклама особой радости не принесла.
– Твоя догадка верна.
Коул широко улыбнулся:
– А я в восторге. Великолепно!
– Еще бы ты не пришел в восторг. Выставлять меня дурочкой – твое любимое занятие. Ну или в крайнем случае наблюдать, как издеваются другие.
– Эти обвинения уже звучали. Но они не соответствуют истине.
Если бы не растрепанные чувства, Лина немедленно, здесь и сейчас, разобралась бы с поцелуем. Но в данную минуту главной потребностью все-таки оставался кофеин. Поэтому она почти спокойно прошла мимо Коула прямиком к кофеварке. Оказалось, что Фланниган уже успел поставить кофейник, чем и заслужил каплю снисхождения – во всяком случае, на первое время.
Но Коул тут же совершил грубую тактическую ошибку: пошел следом и попытался оправдаться:
– Дело в том, что я не гожусь для семейной жизни.
– Что ты говоришь? – Лина с наслаждением вдохнула кофейный аромат и лишь после этого начала жадно пить.
– По-моему, женщинам кажется, что раз я ветеринар, то непременно должен быть белым, теплым и пушистым.
Лина покачала головой:
– Какая нелепость!
– То есть, конечно, я действительно теплый и пушистый…
– Да уж, разумеется. – Лина перестала пить и внимательно посмотрела в голубые глаза. – О! Да ты, оказывается, говорил серьезно. – Сделала маленький глоток. – Как бы там ни было, я согласна. Ты действительно не годишься для оседлого существования.
– Почему?
– Не знаю. Возможно, сказывается какая-то детская психологическая травма. А может быть, синдром Питера Пэна.
– Но у меня было совершенно нормальное детство. И никаких синдромов.
– Тогда почему же ты не готов остепениться?
– Я спрашиваю, на каком основании ты считаешь, что я не готов остепениться?
– На том основании, что ты сам только что сказал мне об этом.
Может быть, сегодня с утра у джентльмена не все дома?
– Но ты ответила так, словно уже знала – еще до того, как я сказал.
– Разумеется, знала. Все очень просто: старая поговорка насчет того немаловажного обстоятельства, что рыбак рыбака видит издалека – помнишь? Я и сама пока что не готова остепениться.
– Почему же?
Этот человек больше всего напоминал собаку с костью. Он сам начал странный разговор. И даже понятно зачем. Чтобы предостеречь от напрасных надежд после вчерашнего поцелуя.
Что ж, прекрасно. Идея ясна. Вовсе незачем нанимать самолет и рисовать в небе призыв к осторожности. Она и так все поняла.
Так на каком же основании он сейчас ее расспрашивает? Неужели решил, что она сидела и вздыхала, мечтая о нем? Еще чего! Да ни за что в жизни!
– Почему я не готова остепениться и создать семью? Да всего лишь потому, что еще предстоит повидать немало интересных мест, начать и завершить массу важных дел. И уж конечно, я ни за что на свете не готова остаться в Рок-Крик рядом с тем, кому нравится здесь жить.
– Считаешь себя в сто раз лучше обитателей захудалого городка, так? – В глазах Фланнигана молнией сверкнула опаляющая ирландская ярость. Он развернулся и стремительно вылетел из комнаты.
– Куда это он так рванул? – удивилась вошедшая Минди.
– Понятия не имею.
– Кажется, разозлился.
– Думаешь?
Минди кивнула и водрузила на стол набитую хозяйственную сумку.
– Видела тебя в газете…
– Перестань, ради Бога. – Лина вытянула руку, как вытягивает жезл полицейский, запрещающий движение. – Уже знаю, насколько все плохо, так что можешь не рассказывать.
– Даже и не собиралась.
– Ну конечно! – Минди действительно была слишком доброй и не находила сил произнести резкое слово о ком-нибудь, кроме себя самой. – Прости. Вовсе не хотела так набрасываться. Но дело в том, что сложившаяся ситуация не вызывает восторга.
– Какая ситуация?
– Фотография в газете.
– А я думала, ты давно успела привыкнуть. Ведь прошло уже несколько лет, как ты стала топ-моделью.
Лина не знала, насколько справедливо определение «топ», но на этом снимке она оказалась практически топлесс. А вдобавок еще и проблема бедер…
– Видишь ли, до сих пор мне не приходилось позировать в подобном виде.
– Так это же здорово! У тебя хватило мужества показать собственное тело, хотя оно и не нулевого размера.
Правда заключалась в том, что Лина не собиралась проявлять мужество. Просто хотела оплатить аренду дома. Но исправить заблуждение Минди и не пришлось. К огромному удивлению, уже через пять минут после открытия приемная заполнилась до отказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86