Почему? Прежде всего потому, что никогда не испытывал серьезных чувств. Все лежит на поверхности. Приятное времяпровождение и ничего больше. Никаких разбитых сердец.
– И что же в этом плохого?
– Ничего… в том случае, если поверхностные отношения устраивают обе стороны.
– А ты предпочитаешь разбитые сердца?
Вспомнились болезненное унижение и та жестокая сердечная рана, которую нанес Джонни Салливан. А вдруг Коул действительно прав?
– И как же его зовут? – потребовал ответа Коул.
– Кого?
– Да того парня, который разбил твое сердце. Как его зовут?
– Не твое дело.
– То есть не берешься отрицать сам факт? Сердце разбито?
– Сменим тему.
– Нет, не сменим. Ты всегда так поступаешь, когда разговор заходит о личном.
– Как поступаю?
– Меняешь тему. Но на сей раз не удастся. Хочу знать, что он за птица. Живет в Чикаго?
– С какой стати тебя волнуют подробности моей личной жизни?
– Волнуешь ты – вот с какой стати. Только вот почему ты никак не хочешь в это поверить?
– Да всего лишь потому, что уже слышала подобные разговоры, и всякий раз они оказывались ложью.
Лина испугалась, что наговорила лишнего, и поспешила уйти.
– Опаздываешь, – укоризненно заметил Коул, едва Натан вошел. Кабинет доктора Фланнигана разительно отличался от безупречно аккуратного офиса шерифа. Рабочий стол Натана постоянно пребывал в образцовом порядке, чего нельзя было сказать о рабочем месте Коула. Кабинет был заставлен коробками и ящиками, завален журналами и книгами. Тут же лежали редко используемые инструменты и валялись бумажные стаканчики. Но доктор прекрасно помнил, где что лежит, и никому не позволял нарушать привычный системный беспорядок. Кавардак приводил Лину в бешенство. Ну и отлично! Она ведь тоже сводила его с ума.
– Что это? – спросил Коул, разворачивая подозрительный сверток, который протянул Натан.
– Ленч. Я же сказал, что принесу еду.
– А я-то надеялся, что ты купишь пиццу или бургер. Или что-нибудь еще на худой конец.
– Ну так считай, что это и есть «что-нибудь еще». И перестань, пожалуйста, так на меня смотреть. Тебе дают вовсе не радиоактивные отходы, а всего лишь сандвич.
– А почему хлеб такой странный?
– Потому что его пекла Энджел.
Коул тут же положил подозрительный сандвич на стол.
Немного подумал и снова посмотрел на Натана:
– А где твой?
– У меня бургер из «Дейри куин».
– Не буду есть. – Коул решительно отодвинул сандвич. – Давай сюда бургер, и никто не пострадает.
– Ни за что на свете.
Коул не стал дожидаться разрешения. Молниеносным движением завладел бургером и жадно надкусил, пока Натан соображал, что к чему.
Шериф смерил преступника ледяным взглядом:
– Воровство чужого бургера противозаконно.
– Не более противозаконно, чем попытка навязать ни в чем не повинному человеку странную желтую кашу под видом хлеба и вареную морковку вместо мяса!
– Энджел очень расстроится, если я не съем ее сандвич. Коул пожал плечами:
– Извини, но это уж твоя проблема, а не моя.
– А если расстроится Энджел, то расстроится и Скай.
– И снова не моя проблема. – Бургер бесследно исчез во рту у Коула.
– А может быть, в твоей клинике, найдется какая-нибудь зверюшка, которой придется по душе прекрасный аппетитный сандвич?
– Даже и не мечтай! – прорычал Коул. – Не пожелаю зла ни одному живому существу, большому или маленькому.
Натан тяжело вздохнул, завернул несчастное произведение кулинарного искусства в салфетку и ловко метнул в мусорную корзину.
– Ну и как, признался наконец Лине, что сходишь по ней с ума?
Коул смерил приятеля тяжелым взглядом:
– Мужское правило номер сорок один: никогда не чини неприятностей в доме друга.
– Эту фразу ты украл у Эдджи.
– Смысл от этого не меняется.
– Просто немного удивляет, что парень, способный без труда очаровать любую женщину, внезапно налетает на кирпичную стену.
– Лина отличается от других женщин.
– Чем? Холодностью?
– Если бы она была холодна, то не стала бы целоваться прямо у тебя в офисе.
– Перед супермаркетом вы с Линой тоже выглядели по уши влюбленными и изрядно разгоряченными.
– Тогда она боялась, что я раздавлю ее хозяйство.
Натан едва не поперхнулся газировкой.
– Не то, что ты подумал, – заметил Коул. – Я имел в виду еду. Она кое-что купила.
– А до меня дошли слухи, будто бы она подарила тебе бутылку антифриза.
– Было такое.
– Спорим, что за всю историю человечества женщина впервые расщедрилась на столь роскошный подарок?
– Больше никаких споров. Но действительно впервые. С Линой многое случается впервые.
– Значит, тебе конец.
– Что?
Натан покачал головой:
– Времени не осталось даже на молитву. Прямой путь на эшафот.
– Ничего подобного.
– Даже не пытайся отпираться, друг. Все и так ясно.
– Ничего не ясно. Просто на твои мыслительные способности отрицательно повлияло потребление сандвичей Энджел.
– Один-единственный раз откусил маленький кусочек, и то несколько месяцев назад. Так что мозги плохо работают не у меня. Все дело в тебе. Чего боишься? Почему не хочешь рассказать о своих чувствах? Она их разделяет – не сомневайся.
– Ага, разделяет. Но при первой же возможности сбежит обратно в свой любимый Чикаго.
– Ну сбежит, и ладно. Пусть бежит на здоровье. Начнем с того, что твои отношения никогда не растягиваются надолго. Так почему бы не использовать отпущенное судьбой время?
– И давно ты так рассуждаешь?
– Трудно сказать.
– Ну вот и замолчи, не нарывайся на лишние неприятности.
– Отлично. Молчу. Только потом не жалуйся, что тебя не предупреждали.
С этими пророческими словами Натан ушел, оставив Коула размышлять, что же именно делало Лину не похожей на других женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86