Вы не понимаете, куда приехали. Вы не знаете этих мест. Попросите меня о том же самом через неделю. Я и тогда не соглашусь уехать. Но зато смогу хотя бы поговорить с вами о вашей просьбе.— Теперь я знаю все, что нужно, — ответила она. — И хочу делать то, ради чего сюда приехала. Я не смогу делать это, если вы останетесь здесь. Ведь вы же понимаете это, правда, Ник? С этим уже ничего не поделаешь.— Нет, поделаешь. Я поделаю. Я буду хорошо вести себя.— Не надо говорить о том, что вы будете добры ко мне. Я это и так знаю. Но даже вы, несмотря на всю вашу доброту, будете мешать мне. Поверьте мне, Ник, и уезжайте. Но это вовсе не означает, что я хочу прогнать вас, вы же понимаете.— Ах так! — произнёс Тарвин с улыбкой.— Ну… вы же знаете, что я имею в виду, — ответила Кейт сурово.— Да, знаю. Но если я буду правильно вести себя, все уладится. И это я знаю тоже. Вот увидите, — сказал он мягко. — Путешествие было ужасным, да?— Вы обещали мне, что не поедете за мной.— Я и не ехал за вами, — ответил Тарвин, снова улыбаясь и подвешивая для неё гамак. Сам же он уселся в одно из глубоких кресел, стоявших на веранде, положил ногу на ногу, а на колени водрузил белый тропический шлем, который начал носить недавно. — Я специально поехал другим маршрутом.— Как так? — спросила Кейт, опускаясь в гамак.— Через Сан-Франциско и Иокогаму. Ведь вы же велели мне не ездить за вами.— Ник! — в одном этом коротком слоге слились упрёк и порицание, симпатия и отчаяние, которые рождались в ней в ответ и на самые невинные, и на самые большие его дерзости.— Ну полно, Кейт, вы же не могли предположить, что я останусь дома и позволю вам приехать сюда и в одиночку искать счастья на этой старой песочной куче, ведь так? Нужно иметь каменное сердце, чтобы отправить вас в Гокрал Ситарун одну — ведь вы же ещё малышка. Я только об этом и думаю с тех пор, как приехал сюда и увидел, что это за местечко.— Но почему вы не сказали мне, что едете сюда?— Ну, вас не очень-то интересовали мои дела, когда мы виделись в последний раз.— Ник! Я не хотела, чтобы вы приезжали сюда, но обязана была приехать сама.— Ну, что же. Вот вы и приехали. Надеюсь, вам здесь понравится, — произнёс он мрачно.— Неужели здесь так плохо? — спросила она. — Хотя, впрочем, мне все равно.— Плохо? — повторил он. — Помните Мастодон?Мастодон был одним из тех городов Запада, которые давно потеряли своё будущее — город без жителей, покинутый и заброшенный.— У них здесь достаточно природных и прочих ресурсов, — сказал он. — И не надо говорить, что их будто бы извиняет тот факт, что страна их бедна. Это хорошая страна. Достаточно переселить в Ратор жителей одного из находящихся на подъёме городов нашего Колорадо, завести хорошую местную газету, организовать торговую палату и дать знать миру о том, что здесь можно найти, — и через шесть месяцев здесь начнётся бум, который охватит и всю империю. Но к чему им это? Они мертвы. Это мумии. Это деревянные идолы. Здесь, в Гокрал Ситаруне, не хватает обыкновенного, простейшего, старомоднейшего действия, быстрого и энергичного, не хватает суматохи, шума, ну хотя бы телеги с молоком, едущей по городу.— Да-да, — прошептала она еле слышно, и глаза её заблестели. — Потому я сюда и приехала.— Я не понимаю вас.— Я приехала потому, что они не похожи на нас, — разъяснила она, обратив к нему своё сияющее лицо. — Если бы они были образованны и мудры, что бы мы могли сделать для них? Они нуждаются в нас именно потому, что они неразвиты, глупы и не знают, какой дорогой им идти. — Она глубоко вздохнула. — Как хорошо, что я все-таки приехала.— Как хорошо, что вы со мной, — сказал Тарвин.Она вздрогнула.— Больше никогда так не говорите, Ник, — сказала она.— О, Господи! — простонал он.— Понимаете, в чем дело. Ник, — сказала она серьёзно, но нежно. — Я не принадлежу больше тому миру, о котором вы говорите. И даже отдалённая возможность этого исключена для меня. Смотрите на меня как на монахиню. Как на человека, который отринул все радости, отказался от счастья, оставив себе лишь работу.— Гм… Можно я закурю? — Она кивнула, и он зажёг сигару. — Я рад, что смогу принять участие в торжественной церемонии.— Какой церемонии? — спросила она.— Вашего пострижения в монахини. Но я верю, что этого не случится.— Почему же?Он что-то пробормотал, не вынимая сигары изо рта. Потом поднял на неё глаза.— Готов поручиться всем своим богатством — вы не примете постриг. Я знаю вас, я знаю Ратор, я знаю…— Что? Кого ещё вы знаете?— Себя самого, — сказал он, снова взглянув ей в глаза.Она сцепила руки на коленях.— Ник, — сказала Кейт, наклоняясь к нему, — вы же знаете, что вы мне нравитесь. Вы мне так нравитесь, что я не могу думать о том, что вы мучаетесь, — ведь вы говорите, что ночами не спите. Как же, по-вашему, буду спать я, зная, что вас ждут разочарования и страдание. А я ничем не могу облегчить ваши муки — разве что умолять вас вернуться домой — и чем скорее, тем лучше. Я очень прошу вас. Ник. Ну, пожалуйста! Уезжайте!Тарвин несколько секунд вертел в руках сигару, словно раздумывая о чем-то.— Милая девушка, я не боюсь.Она вздохнула и снова повернулась лицом к пустыне.— А жаль, — сказала она с безнадёжностью в голосе.— Страх — это чувство, недостойное члена Законодательного собрания, — произнёс он с загадочным видом.Она резко повернулась к нему.— Законодательного собрания? Ах, Ник, так вы…— Боюсь, что да. Большинством в 1518 голосов. — Он протянул ей телеграмму.— Бедный мой отец!— Ну, не знаю…— Но я вас поздравляю, конечно!— Спасибо.— Хотя я не уверена, что это пойдёт вам на пользу.— Да, мне это тоже пришло в голову. Если бы я провёл здесь весь срок своих полномочий, то мои избиратели скорее всего не захотели бы поддерживать мою дальнейшую политическую карьеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67