— Значит, вы не ожидаете, что я скажу вам правду?— Нет, — ответила она. — Иначе сказали бы, почему вы здесь. Зачем вы причиняете мне столько беспокойства?— Именно я причиняю вам беспокойство?Ситабхаи засмеялась, откинувшись назад и положив руки за голову. Тарвин с любопытством разглядывал её при свете звёзд. Его чувства были обострены, он был настороже и время от времени внимательно осматривал все вокруг. Но он ничего не видел, кроме тусклого блеска воды, плескавшейся у подножия мраморных ступеней, и ничего не слышал, кроме совиных криков.— О, сахиб Тарвин, — сказала она. — Знаете, после того, как это случилось в первый раз, мне было вас так жалко.— Когда же это было? — поинтересовался Тарвин рассеянно.— Ну, конечно, тогда, когда седло перевернулось. А потом, когда с лесов упала балка, — я думала, что хотя бы ваша лошадь покалечена. Ушибло её?— Нет, — ответил Тарвин, ошеломлённый её подкупающей откровенностью.— Не может быть, чтобы вы ни о чем не догадывались, — проговорила она чуть ли не с упрёком.Он покачал головой.— Нет, Ситабхаи, моя дорогая, — произнёс он медленно и со значением. — О вас я и не подумал, и это будет мне вечным позором. Но теперь я, наконец, начинаю соображать, что к чему. Наверное, маленькие инциденты на плотине — тоже ваших рук дело — и на мосту, где застряла нога лошади, и на насыпи, когда меня норовили сбить с ног телегой. А я-то думал, что это все результат дьявольской небрежности туземцев! Да, что сказать… — Он засвистал какую-то мелодию, и, словно ей в ответ, в камышах раздался хриплый крик журавля.Королева вскочила на ноги и прижала руки к груди.— Это условный сигнал! — А потом, снова опустившись на край могильной плиты, добавила: — Но я знаю, вы никого не привели с собой. Я знаю, вы не побоялись приехать сюда один, без спутников.— О, я вовсе не стараюсь погубить вас, юная леди, — ответил он. — Я все ещё не могу прийти в себя от восхищения вашими весьма изобретательными шалостями: вы в этом деле устали не знали. Оказывается, вы виновница всех моих невзгод? А эта шутка с плывуном, в котором завязла моя лошадь, была очень мила. Вам частенько приходилось устраивать такое?— А, там, на плотине! — воскликнула королева, махнув рукой. — Я просто велела им устроить что-нибудь, что им по силам. Но они очень неловкие — ведь это просто кули. Они рассказали мне, что они сделали, и я на них рассердилась.— Ну и что, вы убили кого-нибудь из них?— Нет, а с какой стати я буду это делать?— Ну, если на то пошло, с какой стати вам так хочется убить меня? — сухо поинтересовался Тарвин.— Мне не нравится, когда сюда приезжают белые и живут здесь, а про вас я знала, что вы приехали сюда не на день, а чтобы жить. Кроме того, — продолжала она, — вы понравились махарадже, и я никогда прежде не убивала белых людей. А потом, как на грех, вы и мне понравились!— О! — ответствовал на это Тарвин.— Клянусь Маланг-Шахом, вы и об этом не догадывались! — она клялась именем бога, которому поклоняется её народ — именем цыганского бога.— Не надо! Какое это имеет отношение к делу? — сказал Тарвин.— А вы убили мою любимую обезьяну, — продолжала Ситабхаи. — Она каждое утро приветствовала меня и была при этом ужасно похожа на Лухмана Рао, первого министра. Сахиб Тарвин, я знавала многих англичан. Я плясала на канате, натянутом перед походными офицерскими столовыми, во время марш-броска. Я протягивала большому бородатому полковнику чашечку, в которую собирала подаяние, и в это время я ему ещё и до колена не доставала. — И она рукой показала, какой маленькой тогда была; — А когда я подросла, — продолжала она, — мне казалось, что я знаю сердца всех людей. Но клянусь Маланг-Шахом, сахиб Тарвин, я никогда не видывала такого человека, как вы. Нет, — продолжала она почти умоляющим тоном, — только не говорите мне, что вы ничего не замечали. Есть такая любовная песня: «Я от луны до луны не спала из-за тебя» — и эта песня обо мне. Иногда мне кажется, что я не очень-то и хотела бы видеть вас мёртвым. Но было бы лучше, если бы вы умерли. Я и только я одна управляю этим государством. А сейчас, после того, что вы сказали королю…— Да? Так вы слышали?Она кивнула.— После этого я не вижу иного выхода — разве что вы сами уедете отсюда.— Я никуда не уеду, — ответил Тарвин.— Хорошо, — сказала королева и засмеялась. — Значит, мне не придётся скучать без вас, и я каждый день буду встречать вас во дворце. И так день за днём. Я думала, что солнце убьёт вас, когда вы дожидались прихода махараджи. Будьте же справедливы и благодарны, сахиб Тарвин, ведь это я устроила так, что махараджа вышел к вам. А вы отплатили мне злом.— Моя милая юная леди, — сказал Тарвин серьёзно, — если бы вы спрятали свои злые коготки, никто не захотел бы причинить вам зла. Но я не могу позволить вам одержать победу там, где речь идёт о жизни махараджи Кунвара. Пока я здесь, я буду стараться сделать так, чтобы мальчик погостил у нас. Держитесь от него подальше, тогда и я от вас отстану.— И опять я вас не понимаю, — сказала королева озадаченно. — Что для вас жизнь какого-то ребёнка — для вас, иностранца, чужака?— Жизнь ребёнка? Странный вопрос. Жизнь ребёнка — это жизнь ребёнка. Чего вы ещё хотите от меня? Неужели для вас нет ничего святого?— У меня тоже есть сын, — возразила королева, — и он не слаб и не болен. Нет, сахиб Тарвин, этот мальчик с самого рождения был болезненным. Как он может управлять другими людьми? Мой сын вырастет настоящим раджпутом, а когда придёт время… Но вас, белых людей, это не касается. Пусть этот мальчик возвратится к богам!— Я этого не допущу, — решительно ответил Тарвин.— Иначе, — продолжала королева, никак не реагируя на его слова, — он так и проживёт всю жизнь до девяноста лет больным и несчастным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67