А я должна вернуться к нему.Они вместе отправились в дом миссионера и по дороге почти не разговаривали. Гнев Тарвина при мысли о том, что Кейт может быть замешана в это отвратительное дело, чуть было не обратился на саму Кейт; но его бурные чувства сразу утихли при виде махараджи Кунвара. Ребёнок лежал на постели в одной из внутренних комнат миссии и был так слаб, что не мог повернуть головы. Когда Кейт и Тарвин вошли, миссис Эстес, дав ребёнку лекарство, встала и, сказав пару слов о том, как он себя чувствует, вернулась к своим делам. Малыш был одет в лёгкое платье из тончайшей кисеи, но у него в йогах лежали его меч и пояс, украшенный драгоценными камнями.— Салям, сахиб Тарвин, — прошептал он еле слышно. — Мне очень жаль, что я заболел.Тарвин ласково наклонился над ним.— Вам не надо разговаривать, малыш.— Нет, мне уже хорошо, — ответил мальчик. — Мы с вами скоро поедем кататься верхом.— Вам очень плохо пришлось, малыш?— Не знаю. Я ничего в этом не понимаю. Я был во дворце и играл с танцовщицами. Потом упал. А потом я уже ничего не помню до тех самых пор, пока не очнулся здесь.Он залпом проглотил микстуру, которую дала ему Кейт, и устроился поудобнее на подушках; жёлтой, как воск, ручкой он нащупал рукоятку своего меча и играл с нею. Кейт стояла на коленях сбоку от постели, просунув руку под подушку и поддерживая его голову; Тарвину казалось, что до сих пор он никогда не отдавал должного той красоте, которой дышало её доброе, честное и исполненное внутренней силы лицо. Изящная, маленькая фигурка Кейт словно приняла более мягкие очертания, всегда твёрдо сжатые губы дрожали, в глазах сиял незнакомый Тарвину свет.— Зайдите с другой стороны, вот сюда, — сказал мальчик, делая Тарвину знак рукой (по местному обычаю, он несколько раз быстро сжал в кулачок и разжал пальчики, подзывая своего друга). Тарвин послушно опустился на колени по другую сторону кушетки. — Вот, теперь я король, а вы мои придворные.Кейт радостно и звонко рассмеялась в восторге от того, что к мальчику возвращаются силы. Тарвин просунул руку под подушку, нашёл там руку Кейт и крепко сжал её.Портьеры, закрывавшие дверной проем, раздвинулись, и миссис Эстес бесшумно вошла в комнату, но того, что она увидела, оказалось достаточно, чтобы так же неслышно выйти оттуда. Она о многом успела передумать с тех пор, как познакомилась с Тарвином.Глаза мальчика подёрнулись поволокой, веки отяжелели, и Кейт сделала попытку вынуть руку из-под подушки, чтобы дать ему ещё глоток лекарства.— Нет, останьтесь, — повелел махараджа, а потом перешёл на местное наречие и пробормотал невнятно: — Те, кто верно служат королю, получат от него заслуженную награду. Я дам им три деревни, нет, пять деревень, свободных от налогов, — Суджайн, Амет и Гунгру. И пусть это будет им свадебным подарком от меня, когда они поженятся — так и запишите. А они поженятся и всегда будут рядом со мной — мисс Кейт и сахиб Тарвин.Тарвин не понял, почему при этих словах Кейт быстро отдёрнула руку. Он знал местное наречие намного хуже, чем Кейт.— Он опять начинает бредить, — прошептала она еле слышно. — Бедный, бедный малыш!Тарвин заскрежетал зубами и, почти не раскрывая рта, послал проклятие Ситабхаи. Кейт пыталась вытереть пот со лба мальчугана и удержать его мечущуюся из стороны в сторону головку. Тарвин держал обе ручки малыша: тот крепко цеплялся ими за пальцы Тарвина и изо всех сил сжимал их во время мучительных судорог, вызванных ядом конопли.Ещё несколько минут он корчился от боли и метался, призывал на помощь богов, делал отчаянные попытки дотянуться до меча и приказывал своим воображаемым солдатам повесить на перекладине дворцовых ворот этих белых собак и поджарить их там.Потом кризис миновал, и он стал говорить еле слышно и звать маму.В душе Тарвина возникло воспоминание о маленькой могилке, вырытой посреди равнины, полого спускавшейся к реке. Так было положено началу кладбищу Топаза. В неё опустили сосновый гробик с телом первого ребёнка Хеклера, и Кейт, стоя рядом с могилой, вывела имя младенца на гладкой сосновой дощечке в палец длиной, которой предстояло стать его единственным надгробием.— Нет, нет, нет! — закричал в бреду махараджа Кунвар. — Я говорю правду. Ах, я так устал от священного танца в храме, и я только перешёл через двор, как… Это новая девушка из Лакхнау; она пела песню о «Зелёных бобах Мандоры»… Да, я съел немножко миндального творожка. Просто я был голодный. Маленький кусочек белого миндального творожка. Ну, мама, почему же мне не есть, если хочется? Что я, принц или сын трубочиста? Держите меня! Держите! У меня все горит в голове!.. Громче. Я не понимаю. Меня что, отвезут к Кейт? Она меня вылечит. Что же я должен был передать ей? — Малыш стал в отчаянии заламывать руки. — Что передать? Передать! Я забыл! Никто во всей стране не говорит по-английски так, как я. Но я забыл, что я должен был сказать ей. Тигр, тигр, жгучий страх,Ты горишь в ночных лесах.Чей бесстрашный взор, любя,Создал страшного тебя? Да, мамочка, я понял: пока она не заплачет. Я должен повторять все до тех пор, пока она не заплачет. Я не забуду, нет. Я же не забыл в тот раз, что я должен был сказать. Клянусь великим божеством Харом! Я забыл! — И он заплакал.Кейт, уже не в первый раз сидевшая у постели страждущего, сохраняла спокойствие и мужество; она утешала ребёнка, разговаривая с ним тихим, ласковым голосом, подавая ему успокаивающее лекарство и делая все, что надо делать в подобных обстоятельствах, уверенно и без всякого волнения. Тарвин же, напротив, был сильно потрясён зрелищем страданий, облегчить которые он не мог.Махараджа Кунвар, всхлипнув, сделал глубокий вдох и сдвинул брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67