— Ничуть, — твердо ответила Изабо и осушила свой кубок.
Несмотря на шум и всеобщее веселье, компания, сидевшая за высоким столом, казалась довольно мрачной. Ри сидел, подперев подбородок рукой и держа в другой руке свой кубок. Его блестящие черные крылья были опущены, топазово-золотистые глаза скрывались за тяжелыми веками, губы были угрюмо сжаты.
Его жена Изолт, напротив, сидела очень прямо. Перед ней стоял нетронутый кубок с вином. На ней было строгое белое платье, а непокорная масса ее золотисто-рыжих кудрей была безжалостно упрятана в белую сетку. На пальцах у не было всего два кольца — с лунным камнем на правой руке и с драконьим глазом на левой. Но, в отличие от простоты белого одеяния ведьмы Изабо, строгость наряда Изолт была ее добровольным выбором. Будучи Банри Эйлианана, Изолт могла бы нарядиться столь же роскошно и ярко, как и любая другая знатная дама на бельтайнском пиру. Однако ее единственным украшением была фамильная брошь, скалывавшая белоснежный плед, который она накинула на плечи.
Эта брошь как две капли воды походила на ту, что скрепляла белые складки пледа Изабо — круг, образованный стилизованной фигурой дракона, поднимающейся из двух однолепестковых роз, окруженных шипами — поскольку две женщины, сидевшие бок о бок за высоким столом, были сестрами-близнецами, похожими друг на друга, точно отражения в зеркале. Если бы не покрытая рубцами искалеченная рука Изабо и не ее посох и кольца, выдававшие в ней ведьму Шабаша, плохо знакомый с сестрами человек едва ли смог бы отличить их друг от друга.
Холодное молчание, повисшее между Ри и Банри, передалось и остальным дамам и кавалерам за королевским столом. Большинство отправилось на поиски более веселой компании на площадке для танцев или у бочонков с элем. Эльфрида Ник-Хильд, так и не сумевшая преодолеть с детства привитое ей неодобрительное отношение к любым увеселениям, отправилась посидеть у кроватки своего маленького сына Нила, спавшего наверху в детской вместе с остальными малышами. Ее муж, Айен Мак-Фоган Эрранский, увлеченно спорил о политике вместе с несколькими другими прионнса, а дряхлая Хранительница Ключа Шабаша, Мегэн Ник-Кьюинн, уже отправилась спать. Остались лишь Изабо, Изолт и Лахлан, занятые каждый своими мыслями и заботами.
Коннор, юный оруженосец Ри, встал перед ним на колени с графином виски.
— Уже почти полночь, Ваше Высочество, — сказал он почтительно, уже в который раз наполняя опустевший бокал Лахлана. Тот тупо уставился на него налитыми кровью глазами. — Пора провозглашать Майскую Королеву, — подсказал ему Коннор, поднимаясь и отступая назад.
— Ах, ну да, — сказал Лахлан. Язык у него довольно заметно заплетался. — Майская Королева. Как я мог забыть?
В его голосе прозвучал еле уловимый отзвук сарказма, и Изабо почувствовала, как замерла ее сестра, став еще прямее. Изабо оторвалась от своих невеселых мыслей и взглянула на нее, но полуотвернутое от нее лицо Банри было холодным и белым, точно высеченное из мрамора.
Лахлан вскочил на стол, взмахнув своими крыльями, так что движение получилось стремительным и грациозным, точно полет орла.
— Народ мой! — позвал он, и его звонкий голос без труда перекрыл взрывы хохота, болтовню и музыку. Все мгновенно затихли и повернулись к нему, поскольку в голосе Лахлана скрывалась редкостная магия, необоримая, точно песнь сирены.
— Сегодня Бельтайнская ночь, ночь, когда мы празднуем наступление лета и уход зимы. Зажигая бельтайнские костры, мы изгоняем темноту мертвых месяцев и призываем к себе золотистую радость месяцев роста. Но в этот вечер бельтайнские костры исполнены еще большего значения, поскольку бы оставили позади тьму и ужас войны и празднуем рассвет нового времени покоя и мирного труда.
Слушатели разразились приветственными криками. Люди били в ладоши, топали ногами, одобрительно улюлюкали. Лахлан поднял руку, призывая к тишине, и, хотя и спустя довольно долгое время, шум снова утих.
— Как вы знаете, весна — это время, когда Эйя шествует по миру в своем зеленом плаще, оставляя за собой поросшие цветами следы. Мы празднуем Первое Мая, венчая прекраснейшую девушку из всех гирляндой из цветов и наряжая ее в зеленый плащ, чтобы воздать хвалу и честь Эйя, наше матери. Думаю, почти ни у кого не осталось сомнений в том, кого мы сегодня выберем Майской Королевой. — Он сделал еще одну паузу, чтобы переждать крики и фривольные предположения. — Итак, я с огромным удовольствием объявляю нашей Майской Королевой… Брангин Ник-Шан!
Изабо удивленно вскинулась. Не потому, что Ник-Шан не была изумительной красавицей, вовсе нет. Брангин Ник-Шан, Банприоннса Шантана, белокурая, с шелковистыми волосами цвета спелой пшеницы, и колдовскими изумрудно-зелеными глазами безусловно была одной из самых красивых девушек, которых Изабо видела в своей жизни. Просто Изабо ожидала, что Лахлан объявит Майской Королевой свою жену. Для Изолт и Лахлана Бельтайн был исполнен особого значения. Это была годовщина их первой ночи любви, ночи, когда они зачали своего сына Доннкана, которому уже исполнилось шесть лет.
Лицо Изолт не дрогнуло, хотя пальцы, сжимавшие ножку кубка, слегка побелели. Зардевшуюся и улыбающуюся Брангин под одобрительные крики и хлопки толпы провели на украшенный цветами помост. Лахлан закутал ее в зеленый шелковый плащ и возложил на ее голову венок из розовых роз и белого боярышника, потом склонился и поцеловал ее в щеку.
— Я не думала, что Лахлан так хорошо знает Ник-Шан, — нерешительно заметила Изабо.
— Брангин плыла обратно вместе с нами, на «Королевском Олене», — отозвалась Изолт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113