Озарение длилось лишь миг. Изабо оказалась в своем собственном теле и недоуменно открыла глаза. Был рассвет. Ей предстояло выдержать еще две ночи.
Она снова выкупалась, безуспешно пытаясь смыть с себя пот и ужас ночи. Потом снова перечитала свою книгу ученицы, плача куда чаще, чем улыбаясь, и погладила кольцо с драконьим глазом, пытаясь вернуть свою вчерашнюю безмятежность. Она решительно пресекала все мысли о хлебе и сыре, черствеющих и плесневеющих в ее сумке, и о своем мягком и теплом пледе, в который ей так хотелось закутаться.
Наступила и прошла ночь, сменившись днем, а потом еще одной ночью. Там, где Изабо было холодно, теперь ей стало жарко, как будто ее била лихорадка, а ее руки и ноги дрожали. Снова занялся рассвет, приветствуемый пронзительными криками птиц. День тянулся невыносимо медленно. Ее переполняли отвращение и жалость к себе, и она то оплакивала все свои ошибки, которые, казалось, была обречена повторять раз за разом, как будто она была собакой, бегающей на привязи по кругу и вращающей тяжелый вертел, то уже через миг кипела гневом и возмущением на всех, кого знала и любила, за то, что они не спасли ее.
Ей снилась безумная, неистовая, безрассудная любовь, но она страшилась увидеть лицо мужчины, которого так отчаянно желала, боясь, что это окажется Лахлан или нечеловечески прекрасное лицо месмерда, поцелуем вытягивающего из нее жизнь, или, что было хуже всего, лицо барона Ютты, ласкающего ее одной рукой и одновременно причиняющего жгучую, невыносимую боль другой. Собрав все силы, она отогнала видение, обращаясь к Эйя и Пряхам, как будто древние избитые слова обладали силой зачеркнуть все зло, все горе. Но облегчение не пришло, ибо образовавшуюся бездну заполнили сны о войне, смерти и бушующих волнах, и у нее не осталось сил, чтобы вынырнуть из этих снов.
Последняя ночь прошла как в густом тумане. Она показалась до странности короткой, как будто эти три дня причудливо исказились, растянувшись в начале и сжавшись в конце, как телескоп. И снова она видела странные сны о свернувшихся кольцами змеях, волнистых раковинах и аммонитах, и лестница все вилась и вилась, превращаясь во вращающийся черный смерч. Вода плескалась на ее глазах, образовывая воронку, засасывавшую ее, увлекавшую все глубже, глубже… потом она увидела прялку Мегэн, колесо которой делало круг за кругом, и отблески, отблески света на лезвиях гигантских ножниц, которые резали, резали, резали нить… Щелк-щелк, щелк-щелк, разрезая нить, обрывая жизнь…
Изабо пришла в себя на рассвете третьего дня, дрожа от холода и усталости, со слипшимися от слез ресницами. Ей хотелось остаться там, где она сидела, свернувшись клубочком в узловатых объятиях старого тиса, пока не рассеется последний обрывок кошмара, но она встала и потянулась, потом умылась холодной водой. Она прошла слишком через многое, чтобы теперь все потерять.
Когда с первыми лучами солнца колдун и три колдуньи торжественно вошли в дубовую рощу, Изабо была настолько готова, насколько вообще могла быть.
На лугу на земле начертили круг и пентаграмму, выдрав всю траву так, что рисунок четко выделялся на фоне буйной зелени. В концах пятиконечной звезды стояли пять пурпурно-синих свечей, издававших сладкий запах мурквоуда, боярышника, дягиля и розы. В центре круга сложили костер, и Изабо, обнаженная, села в южном конце звезды, воткнув в землю у себя за спиной свой посох. Перед ней стояла свеча и чаша с водой.
Колдуны медленно вошли в круг. Хранительница Ключа, Мегэн Повелительница Зверей, шла первой. На ней не было ничего, кроме восьми колец и сияющего диска Ключа. Следом за ней ковылял Гвилим Уродливый, тяжело опираясь на посох, за ним Аркенинг Грезящая, очень хрупкая старая женщина со смутной мечтательной улыбкой на морщинистом лице. Последней шла Нелльвин Сирена, колдунья, спасенная в Тирсолере. Все еще худая после нескольких лет, проведенных в заключении в Черной Башне, с очень длинной пепельной косой и внимательными серо-зелеными глазами, Нелльвин казалась очень настороженной и напряженной, но за последние несколько месяцев ее неестественная бдительность начала понемногу рассеиваться, обнаружив за собой удивительную силу и здравый смысл.
Изабо замкнула за ними круг, потом сбрызнула линии водой, посыпала золой и солью, приговаривая:
— Я благословляю и заклинаю тебя, о магический круг, кольцо силы, символ совершенства и постоянного обновления. Береги нас от бед, береги нас от зла, охраняй нас от вероломства, сохрани нас в своих глазах, о Эйя повелительница лун. Я благословляю и заклинаю тебя, о звезда духа, пентакль силы, символ огня и тьмы, света в глубинах космоса. Наполни нас своим темным огнем, своей пылающей тьмой, мы все твои сосуды, наполни нас светом.
Гвилим и колдуньи склонили головы, сделав из пальцев знак благословения Эйя, и Изабо силой мысли зажгла свечи и костер. К небу начал подниматься сладковатый дым.
— Сегодня я начертила пятиконечную звезду в круге, означающих пять стихий, пять чувств, голову с руками и ногами, а круг знаменует собой шестое чувство и Эйя, мать и отец всех нас, — немного нервозно сказала Изабо. — Я сложила костер из семи священных деревьев, а свечи выкрашены в синий цвет мудрости и скрытой силы и пурпурный цвет ясновидения, дальновидения и высших сфер сознания. Я умастила себя и свечи мурквоудом, боярышником, дягилем и розой. Да хранит нас Эйя.
Мегэн кивнула, втыкая свой посох, украшенный резным узором в виде цветов и вьющихся лоз, в землю в северном конце звезды. Потом села на землю, скрестив ноги, вся окутанная массой длинных белоснежных волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113