И опять его охватило пронзительное ощущение потерянности, болезненное замешательство, смятение.
— Это… это ведь дом Мариуса Буврея?
Она потрясла головой, и светлые локоны заплясали.
— Нет, что вы, Ваше Величество. Я и не знаю, кто такой этот господин Буврей.
Только теперь она, казалось, заметила его состояние. Он почти отпустил ее руку, но она крепче взяла его руки в свои.
— Сэр, вы больны. Я провожу вас в гостиную.
Ее лицо затуманилось, потом он опять ясно ее видел.
Джарред кивнул, не в состоянии говорить. Но ее холодная маленькая ручка неумолимо тянула его за собой. От головокружения он не мог сам ни думать, ни действовать, поэтому он позволил ей вести себя. Король, спотыкаясь, вошел, в комнату, где было, казалось, слишком много зеркал, слишком много мерцающих огней. Подчинившись мягкому нажиму, он сел на узкий стул с высокой спинкой.
— Благодарю… вас, — с трудом проговорил он. Комната вращалась вокруг него в ослепительном круговороте зеркал и огней. — Не могу понять, что со мной. Мне остается только принести свои извинения…
— Вам не в чем извиняться, — сказала девушка, грациозно опускаясь на колени возле его стула. — И беспокоиться тоже не о чем.
Джарред заметил, что, если он сосредоточивает внимание только на ней одной, ему становится легче и зрение проясняется. Ее острое личико находилось почти на одном уровне с его собственным, ее шелковое платье было совсем не непроглядно-черным, как он сначала заподозрил, оно было расшито мелким узором тонкой серебряной нитью, будто паутина тянулась по шелку.
— Вы — та принцесса.
Она очень удивилась.
— Какая принцесса, Ваше Величество?
— Принцесса из сказки, та, что проспала сотни лет в ожидании, когда сможет вернуть свое королевство, и огромные серые пауки заплетали паутиной ее хрустальный гроб. — Он смущенно рассмеялся. — Прошу прощения. Я бормочу несусветную бессмыслицу. Это все из-за узора на вашем платье.
Она озадаченно посмотрела на свое платье. Потом хрипло рассмеялась сама.
— Вы правы, Ваше Величество, я действительно спала сотни и сотни лет, но теперь я проснулась.
Джарред беспокойно пошевелился на стуле. Поза, в которой она сидела у его ног, была одновременно полна смирения и легкой чувственности. Было также что-то странное и глубоко непристойное в ее смехе, особенно учитывая, что так смеялась совсем юная девушка. Все это пробудило в нем странный голод, нестерпимое стремление, которое он не смог бы определить. Оно касалось желаний, совершенно не связанных с обычным телесным вожделением, но было в них что-то запретное, что-то, чего он стыдился.
Король не мог понять, догадывается она о его чувствах или нет. Но он отчаянно покраснел. Несомненно, для них обоих будет лучше, если она не будет об этом знать. Но выражение ее лица было совершенно непроницаемым, она безмолвно подняла руки и расстегнула застежку своего ожерелья.
Мгновение спустя Джарред почувствовал тяжесть ожерелья в своих ладонях. Холод пробежал по всему его телу и по его нервам, невероятное, изысканное блаженство наполнило душу тоской. И вдруг — он толком не понимал почему — Джарред очень, очень испугался.
14
Была почти полночь, и луна уже зашла, но на небе ярко сверкали звезды. Джарред стоял у открытого окна в часовой башне Линденхоффа и смотрел на город. В других-краях дело уже вовсю шло к весне, а здесь еще много долгих недель будет тянуться зима. Зимнее солнцестояние уже миновало, но на улицах Тарнбурга еще долго будет лежать снег, и роса замерзала на черепичных крышах каждую ночь.
Джарред перевел взгляд дальше: за поблескивающие в темноте крыши домов, за городские стены, за развалины чародейских дворцов на окраине города, за голые ледяные пустоши и одинокие деревеньки — к заснеженным зубчатым горным вершинам на горизонте. От одной из вершин поднимался дым, бледные отсветы огня окрасили снег в алый цвет. Джарред знал, что скоро эта гора начнет сотрясаться и внутри нее раздастся глухой рокот, а в воздух поднимутся тучи пепла. Но пока ветер оставался восточным, Тарнбург и окрестные деревни не пострадают.
А что касается их собственного вулкана, то он вел себя мирно, и так и будет, пока король поддерживает работу сложного механизма внутри Сокровища Винтерскара.
Над его головой бронзовый великан ударил молотом, и двенадцатичасовой колокол звучно отозвался. Джарред закрыл витражное окно и вернулся к свету и домашнему теплу лаборатории философа.
— Дорогой мой Френсис, —. сказал он, присаживаясь у кирпичного камина, — не знаю, поверите ли вы хоть одному моему слову, но мне сегодня довелось пережить поразительное приключение.
Доктор Перселл сидел за рабочим столом и возился с одной из своих механических игрушек — маленькой серебряной канарейкой с рубиновыми глазками, у которой была привычка падать на бок, если ее слишком сильно завести. Как только король заговорил, ученый тут же отложил в сторону свою работу, и глаза его за очками в золотой оправе загорелись неожиданным интересом.
— Я и правда подумал, сэр, когда вы только вошли, почему это вы выглядите таким больным? Но за полчаса бледность прошла. Может быть, теперь вы чувствуете себя в силах рассказать о вашем… приключении, что бы это ни было?
— Да, думаю, в силах. Мне кажется, я должен это сделать. — Король переплел свои длинные белые пальцы. — Потому что я должен признать, что совершенно не в состоянии объяснить свои собственные поступки, и надеюсь, что вы мне поможете разобраться.
Философ встал из-за стола и уселся на табуретку напротив своего бывшего воспитанника, и на его лице появилось такое заинтересованное и доброжелательное выражение, что король продолжил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177