«Я пойду и исправлю, насколько возможно скорее, фигуры, и вернусь сказать вам, когда можно будет устроить то, что вы предполагаете».
После такого решения Бонамико переписал картину, можно сказать, наново и, когда она была готова, доложил епископу, в каком положении находится дело. Тогда епископ тотчас же позвал шесть копейщиков и приказал им укрыться с Бонамико в определенном месте, неподалеку от картины, с тем, чтобы тотчас же изрубить того, кто явится портить написанное. Так они и сделали. Бонамико с шестью копейщиками устроили засаду, чтобы подсмотреть, кто придет портить живопись. По истечении некоторого времени они услышали, что что-то катится по церкви, и сразу же поняли, кто приходил пачкать живопись: звуки производила обезьяна, к ноге которой был привязан шар. Она быстро подошла к подпоркам лесов, вскочила на помост, где писал Бонамико, и стала перемешивать по очереди содержимое всех горшочков; перелив краски из одних в другие, она взяла яйца, обнюхала их и выпустила в горшочки; затем взяла кисть, принялась мазать по стене то одной, то другой и испачкала все, что было сделано.
При виде этого Бонамико разразился громким смехом и, обратившись к копейщикам, сказал: «Оружия здесь не понадобится; можете идти с богом! Дело сделано: обезьяна епископа пишет на свой лад, а епископ хочет, чтобы писали иначе. Ступайте, снимите с себя оружие».
Когда они, выйдя из засады, двинулись к помосту, на котором стояла обезьяна, то она выпрямилась и, повернув к ним морду, чем напугала их, пустилась бежать и исчезла. Бонамико со своей стражей отправился к епископу и сказал ему: «Отец мой, вам нет надобности посылать за художниками во Флоренцию, потому что ваша обезьяна желает, чтобы живопись была написана по ее способу, а кроме того, она умеет так хорошо писать, что дважды исправила мою работу. Поэтому, если за мои труды мне что-нибудь полагается, то я прошу уплатить мне следуемое, и я вернусь тогда в тот город, откуда прибыл сюда».
Услышав это, епископ, весьма раздосадованный судьбой картины, разразился, однако, громким смехом при рассказе о таком необыкновенном происшествии и сказал: «Бонамико, ты уже столько раз переписывал свои фигуры, что я хочу, чтобы ты переписал их еще раз. Что же касается обезьяны, то самое большее наказание, которому я могу ее подвергнуть, будет состоять в том, чтобы велеть посадить ее в клетку около того места, где ты будешь писать и где она будет видеть, как ты пишешь, но не сможет пачкать живопись; в клетке она останется до той поры, пока работа не будет закончена и не будет убран помост».
Бонамико согласился и на этот раз, и тотчас же было отдано распоряжение приступить к работе – наскоро сколотить клетку и посадить в нее обезьяну. Когда она видела, как работал Бонамико, ее гримасы и движения, которые она проделывала, были совершенно невообразимы. Но ей приходилось мириться со своим положением. Через несколько дней, когда живопись была закончена и помост снят, обезьяну выпустили из темницы; но она в продолжение нескольких дней приходила в часовню, чтобы посмотреть, нельзя ли ей заняться прежней пачкотней. Видя, что и помост, и леса убраны, она решила ждать нового случая. Епископ и Бонамико несколько дней увеселялись по поводу этой истории. Чтобы вознаградить Бонамико, епископ вызвал его к себе и попросил написать ему во дворце живого орла, сидящего на спине убитого им льва. Бонамико ответил на это: «Синьор мой, я сделаю это; прошу только завесить место, где я буду работать, рогожами и пусть никто туда не заглядывает».
Епископ сказал ему: «Не рогожами прикажу я огородить это место – а досками, да так, что тебя не будет видно».
Так и было сделано. Бонамико взял горшочки, краски и все другие принадлежности, вошел в огороженное место, где он должен был работать, и принялся писать, но писать совершенно обратное тому, что заказал ему епископ: он изобразил огромного свирепого льва над растерзанным им орлом. Кончив работу, он закрыл закуток, в котором писал, и сказал епископу, что у него не хватает красок, и попросил на то время, пока он съездит во Флоренцию, замков, чтобы запереть закуток, в котором он писал.
Епископ, выслушав его, распорядился повесить на закуток замки и закрыть их на ключ, пока Бонамико не вернется из Флоренции. Бонамико же уехал и прибыл во Флоренцию. Епископ прождал его день-другой, но художник все не являлся в Ареццо, потому что, окончив работу, он покинул город с намерением больше не возвращаться. Прождав, таким образом, несколько дней и видя, что Бонамико не едет обратно, епископ приказал нескольким слугам отодрать доски и посмотреть, что написал художник. Слуги пошли, открыли закуток и увидели, что картина закончена, а увидев это, отправились к епископу и сказали ему: «Картина готова, только художник сделал как раз обратное тому, что вы хотели».
– «Как так?»
Ему рассказали, в чем дело. Желая убедиться в справедливости этого, епископ сам пошел посмотреть картину и, увидя ее, так разгневался, что издал приказ об изгнании Бонамико и наложении ареста на его имущество. А художнику он послал сообщить о том, что ему угрожает, даже во Флоренции. Бонамико, однако, ответил тем, кто довел до его сведения об этих угрозах: «Скажите епископу: пусть он делает мне какое угодно зло; если же я ему нужен, то пусть пришлет мне позорный колпак».
Увидев из этих слов, каков нрав Бонамико, епископ, отдавший упомянутый приказ об его изгнании, сообразил, как умный синьор, что художник поступил правильно и разумно. Он отменил приказ, помирился с Бонамико, впоследствии посылал за ним и, пока был в живых, обращался с ним как со своим близким и верным слугой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157