На этом ловко был пойман ими Нодзино Рауджи, наш флорентиец, которого отец оставил очень богатым человеком и который проел все, что имел, и который обвивал каплуна миногой и жарил их одновременно, давая им название: «увенчанный бакалавр». А в конце концов, он сам был увенчан такой бедностью, что умер в нищете. Я мог бы перечислить еще я других обжор, которые благодаря этому пороку кончили нищетой и разорением.
Пусть отцы и матери, воспитывающие своих детей, заметят это, чтобы дети не росли в этом пороке, ибо порок обжорства привел нас через первородный грех к смерти и ведет ко множеству других ужасных грехов и крушению семей. Ведь от обжорства произошло и сладострастие, и расточительность, и азартные игры, и множество других зол, ибо когда обжорству не хватает средств и нечем удовлетворить аппетит, оно берется за все дурные дела, чтобы иметь деньги.
Новелла 215

Джакопо ди сер Целло привозит из Альтомена крестьянского парня, чтобы сделать из него хорошего ювелира. Некоторые мастера сера Целло показывают парню, как наводят эмаль, после чего он возвращается домой
Джакопо ди сер Целло, уроженцу нашего города Флоренции, не хотелось, чтобы сын одного крестьянина остался на всю жизнь в деревне и окончил бы дни свои в деревенской косности и невежестве.
Этот Джакопо, будучи богатым ювелиром, отправился в свое имение, что в Альтомене, где, живя среди крестьян, он думал о своих расходах по уборке лавки, обходившихся ему ежегодно более чем в восемьсот флоринов; он обратился к крестьянам и сказал им: «А вы, бедные, всегда занимаетесь здесь выворачиванием комьев земли!»
И, видя находившегося там сына одного из них, парня лет семнадцати, спросил, не желает ли отец отдать ему сына, из которого он мог бы сделать настоящего человека. У крестьянина, вообразившего, что он сразу же разбогатеет, и прикидывавшего в уме главным образом стоимость уборки, названную ювелиром, глаза разгорелись.
Джакопо, вернувшись во Флоренцию, привел с собой туда парня и на следующий день пошел вместе с ним в свою лавку. Зайдя в одну из комнат, где работали два развеселых мастера, из которых одного звали Миччо, а другого Машо, Джакопо поручил им парня, дабы они хорошенько обучили его мастерству. Те обещали сделать это, а когда Джакопо отошел немного в сторону от них, один сказал – другому: «Наш хозяин настоящий простак, если думает, что у нас только и дела, что даром оболванивать неотесанных крестьян, которых он привозит из деревни».
– «Черт меня побери, – промолвил другой, – если я не обучу его, как он того заслуживает». И поднявшись по лесенке на помост, где наводили эмаль, и сговорившись с товарищем, он позвал наверх парня и, когда тот взошел туда, сунул ему руки… и сказал: «Ну, води ими!»
Парень застыдившись отвернулся в сторону, а Машо повторил: «Говорю тебе, води тут».
Парень отвечал: «Не знаю, что вы хотите, чтобы я делал, я не за этим сюда пришел».
После того как Машо еще раз предложил ему водить, а тот, растерянный и имевший для этого основание, не соглашался, Миччо, находившийся внизу и все слышавший, позвал Джакопо и сказал ему: «Вы привозите сюда мужиков и хотите сделать из них ювелиров! Этот ваш, из Альтомены, там на помосте и не желает делать того, что ему велит Машо».
Как только Машо услышл, что Джакопо находится внизу, то громко крикнул парню, чтобы он водил, и так же громко сказал ювелиру: «О Джакопо, он не хочет наводить!»
Джакопо, думая, что парень не желает наводить эмаль, закричал, повернувшись в сторону помоста: «Води, чтобы тебе погибнуть от меча! Поделом мне за то, что вытаскиваю для обучения мужиков. Води, чтоб тебя разорвало на куски!»
Парень, услышав такие речи, пошел, не без смущения и большого стыда, к Машо, желая повиноваться хозяину. Тот, увидя идущего к нему простака, положил вещь, данную ему природой, на должное место и повел его туда, где наводил эмаль, сказав: «Ну, сынок, так как ты туповат, не смущайся, ибо и я делал то же, что и ты» и заставил его наводить эмаль почти что в течение целого дня.
На следующее утро либо из-за первого страшного приказания Машо, либо из-за усталости, – ибо он целый день наводил эмаль, – парень, не говоря ни слова, ушел и вернулся к отцу в Альтомену, а отец изумился и спросил о причине этого. Парень сказал: «Пошлите кого-нибудь другого учиться этому искусству: я к этому делу не пригоден».
Отец так его уговаривал, что парень рассказал, какую над ним сыграли шутку. Отец, вне себя от возмущения, сказал себе: «Вот так уборка, которая обходилась в восемьсот флоринов! Черт побери и его и других торговцев, если они вроде него!» Через несколько дней Джакопо вернулся в Альтомену и, оставшись как-то наедине с отцом и сыном, стал жаловаться на то, что последний ушел от него из-за наводки эмали, которой испугался. А ведь человек, который отдает себя какому-нибудь искусству, должен не только наводить эмаль, когда ему прикажут, но и, не моргнув глазом, привести черта из ада, если ему так велели.
– «Я его отдал двум моим лучшим мастерам, какие у меня есть в лавке, получающим у меня в год по тысяче флоринов: один из них – Миччо, имя которого должно быть вам известно, а знаете ли что я вам скажу? Коли вы возитесь с комьями земли – оставайтесь сами такими глыбами!»
Отец ответил: «Я полагаю, Джакопо, что бывают люди, которые рождаются со счастьем в руках и, может быть, умеют схватить его, а другие рождаются с горем в руках, и сын мой из них. Он живет в деревне среди глыб, и, может быть, это для него и лучше».
Эти два проказника хотели показать Джакопо (если бы он захотел их выслушать), что они служат у него не для того, чтобы оболванивать деревенщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157