Новость "стукнула" по голове и Майгатова. Он вдруг вспомнил, что при осмотре места происшествия и допросе пострадавших и подозреваемых должны присутствовать двое понятых.
- Где у вас телефон? А-а, вот. Я позвоню, - набрал трехзначный номер. - Кто дежурный? Ким? Здравствуй, Ким! Что? Да, я тоже рад. Передай мою просьбу Анфимову, чтобы двух моряков прислал понятыми и этого... фотографа в "секретку" дивизиона. Что? Да: фотограф - фельдшер. И чтоб с аппаратом пришел. Поторопись, а то все дело стоит...
3
Тупой звук удара и вскрик вырвали Майгатова из дремы. Он вскочил и тут же наткнулся взглядом на долговязую фигуру фельдшера-сверхсрочника с "Альбатроса".
- Йо-ко-лэ-мэ-нэ, - в ярости тер он лоб, на котором уже начинала прорастать шишка.
И в этом по-вологодски произнесенном "ко", а не "ка", и в этой сухой сгорбленной фигуре было что-то такое родное, близкое, трогающее за душу, что Майгатов сразу даже и позабыл, зачем же он вызвал фельдшера в секретку.
- Холодным надо прижать. Холодным, - вплотную подступившись к фельдшеру, посоветовал он. - В морозилке есть что-нибудь? - спросил уже у стоящей с вытянутым, если его вообще можно было вытянуть, лицом Татьяны.
- Есть. Мясо. Кусок, - произнесла она и покраснела. - Сейчас достану.
- В полотенце заверните его, - приказал Майгатов.
Татьяна сорвала с крючка вафельное, с ярким украинским орнаментом полотенце, обернула им белесый от изморози кусок свинины в полиэтиленовом пакете и еле дотронулась этим свертком до лба фельдшера.
- Да не так плотно. В один слой, - отвернул край полотенца Майгатов и за плечо усадил страдальца на стул.
- Я ж думал, что притолока окончилась, а там... оно... решетка еще, однако, - проокал фельдшер и сел поудобней, сдвинув на груди коричневый футляр "ФЭД"а.
- Добры дэнь. Рады вас знов побачити, - отозвался от двери еще кто-то.
Майгатов обернулся и ожег взгляд огненной шевелюрой.
- Перепаденко!
- Так точно, товарыш старшы лыйтинант!
- Главстаршиной уже.
- Та так зробылось, - смутился он, замаскировавшись лицом под цвет волос. - Хотилы щэ й мэдаль дати, алэ щось не склалось. Так ось главстаршыну далы.
После рукопожатия увидел, что в прихожке стоит еще кто-то высокий и крепко скроенный. Полумрак смазывал черты лица, да и возбуждение, неожиданно нахлынувшее от встречи с Перепаденко, с последним, кого он видел на борту "Альбатроса" перед забытьем, перед пленом и всеми последовавшими потом кругами ада, мешало сосредоточиться. И все-таки по усам, по одним лишь смоляным усам он узнал:
- Жбанский?
- Так точно, - шагнул старший боцман в секретку. - Здравия желаю!
Он всегда, по мнению Майгатова, был слишком военным. Но военным лишь в первые минуты общения, а чуть позже, уже через десять минут разговора, становился болтливее самой болтливой женщины. И в эти минуты уже ничего не оставалось в нем военного. Кроме, пожалуй, гренадерских, в два пальца толщиной, усов да погон.
- Да ты - старший мичман! - посмотрел Майгатов и на погоны. Хотя мысленно отметил, что не только погоны изменили внешне Жбанского, а и чуб, который он теперь зачесывал не наверх, а вниз, эдаким навесом надо лбом.
- За выполнение задания, - тоже посмотрел на три звездочки на погоне. - За спасение на шлюпке тех гражданских, с "Ирши". Мы потом с ними...
- Понятно, - остановил начинавшийся словесный поток. - Теперь вы, Жбанский, и вы, Перепаденко, - понятые. После окончания осмотра вы должны будете засвидетельствовать все факты и результаты действий, при которых присутствуете. Любой из вас вправе делать замечания по поводу произведенных действий и вносить их в протокол. Вопросы есть?
- У матросов нет вопросов, - пошутил Жбанский.
- Хорошо. Начнем с фотографирования.
Фельдшер положил ледяной сверток на стол, отстегнул кнопки на футляре, и на его груди остро блеснул объективом старенький "ФЭД".
- Теперь, окромя ушиба, ишо и обморожение будет, - напомнил о своем пострадавшем лбе, сделал странное движение головой: то ли принюхался к воздуху, то ли послушал его, и молниеносно установил выдержку и диафрагму на аппарате. - С чего начнем, товарищ старший лейтенант?
- По порядку. Общий вид. Потом... потом дверь, решетку, замки... И второй раз не грохнись. Не забывай про свои два метра...
Под громкие щелчки, предваряемые каким-то странным шипением, фотоаппарат начал свою работу по остановке времени, а Майгатов вспомнил, что Татьяна так и не досказала всю историю.
- Что дальше-то было? - грациозно поправила она крашеные под каштан волосы у виска. - Ах, да! Прибежала, а тут такое! У моряка-часового кровь на затылке. Сам еле стоит. Говорит, что его под утро кто-то по голове огрел, и он потерял сознание. Двери нараспашку, решетка открыта. Как вошла - сразу поняла: приемник украли.
- Помедленнее, - попросил Майгатов, который записывал показания и не успевал за скороговоркой Татьяны. - Какой марки приемник?
- "Океан". Хороший приемник, хоть и почти пятнадцать лет ему. Сто раз падал, кнопки все замененные, с правого боку зеленой краской замазан, а ему хоть бы хны. Работал, как миленький.
"Господи! - в сердцах подумал Майгатов. - Из-за такой рухляди сыр-бор разгорелся! - и тут же одернул себя. - Не в приемнике дело, а в том, что секретку вскрыли. И доллары еще..."
- А деньги? Где деньги лежали?
- Здесь, в ящике, - с неожиданной легкостью подскочила она к столу, стоящему у окна, рванула верхний ящик, и он, вылетев из пазов, с грохотом упал на пол.
Пустые, с давно истертыми под корень огрызками помады, пластиковые футляры, ссохшиеся в камень тени для век, ножнички со сломанными кончиками, круглые, давно вышедшие из моды клипсы, пару десятков разнокалиберных и разноцветных пуговиц, бусинок, брошек и еще чего-то яркого, пестрого, ненужного, - все это горохом сыпануло по полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92