Гроб был сколочен наскоро, так как в тропиках принято хоронить умерших в день смерти.
Мари была здесь; она застыла, наблюдая, как двое мужчин вгоняют в дерево последние гвозди. Она даже не повернула головы, когда Мобре вошел и стал рядом с ней, скрестив руки на груди; он принял то же положение, что и вдова, и не произносил ни слова.
Свечи еще горели. В комнате были только приоткрыты ставни, чтобы рабочим легче работалось; теперь они уже сделали свое дело и приготовились уйти.
Яркие блики играли на медных орнаментах по краям гроба и на ручках.
Двое мужчин сдержанно поклонились и пошли к двери. В это мгновение на пороге появилась Луиза де Франсийон. Она обвела комнату взглядом и сказала:
– Здравствуйте, кузина.
– Здравствуйте, Луиза, – недрогнувшим голосом отвечала Мари.
Режиналь успел перехватить красноречивый взгляд, который вместо приветствия ему бросила девушка. Однако он остался невозмутим; в ответ у него лишь едва заметно дрогнули веки да шевельнулись губы, но он так ничего и не произнес. Однако его настолько поразило самообладание Мари, что он обратил все свое внимание на женщину, решив за ней понаблюдать.
Вдова генерала была бледна, но во всем ее облике читалась решимость. Она уже не обращала внимания ни на Луизу, ни на шотландца. Должно быть, она горячо и проникновенно молилась, не сводя глаз с гроба красного дерева, навсегда скрывшего от нее любимое лицо. Мари перекрестилась, после чего полуобернулась и взглянула на присутствующих.
Она заметила, что Луиза выглядит измученной:
– Вы устали, кузина. Вам бы тоже не мешало хорошенько отдохнуть. От всей души благодарю за заботу в эти тяжелые для меня минуты; и вам спасибо, шевалье… К сожалению, бедные мои друзья, на этом ваши мучения не кончаются!..
Она вздохнула.
– Мадам! – заговорил Режиналь. – Вы знаете, что можете на меня положиться, как на родственника, на брата; так было всегда и при любых обстоятельствах.
– Мне это известно. Еще раз спасибо. Она обратилась к кузине:
– Луиза! Прошу вас принять вместо меня всех посетителей.
Девушка кивнула, и Мари продолжала:
– Пойду приготовлю траурное платье…
Не прибавив больше ни слова, она твердой походкой вышла из комнаты.
Режиналь и сильно взволнованная Луиза остались стоять лицом друг к другу. Шотландец решал про себя, чем объясняется ее волнение: тем, что ее переполняет связывающая их отныне тайна, или торжественность минуты, которую она переживает в тени усопшего.
Луиза сделала шаг навстречу шевалье и пролепетала:
– Режиналь, я разбита, я сама не своя. Думаю, что не смогу присутствовать на похоронах. А вы?
– Я? – холодно переспросил он. – По многим причинам мое присутствие может кое-кому не понравиться, как я полагаю.
– То есть как? Вы были другом генерала и его жены!..
– Разумеется. Если бы генерал не занимал столь высоких постов на острове, я не колебался бы ни секунды. Но надобно взглянуть на вещи прямо, надлежит быть откровенным. Не сочтите мои слова циничными, дорогая Луиза, но на похоронах всех будет волновать вопрос не столько о том, кого провожают в последний путь, сколько о преемнике губернатора Мартиники… Подумали ли вы о том, какие будут строиться догадки, какие будут составляться комбинации? Задавались ли вы вопросом, сколько честолюбивых мечтаний пробудила и даже породила эта смерть?
– Верно… Но вы-то здесь ни при чем, Режиналь…
– Я – иностранец, – величаво произнес он в ответ, – и не должен об этом забывать. Меня ненавидят именно потому, что я другой национальности. Приди я на похороны генерала Дюпарке, меня не преминут обвинить в тайной подготовке дворцового переворота!
Она опустила голову.
– Зато вы, Луиза, обязаны сделать над собой усилие, вы должны взять себя в руки и присутствовать там непременно!
Она с трудом сглотнула слюну, всем своим видом словно желая показать: «Какая жалость! Я бы предпочла остаться с вами!»
Он схватил ее за запястье и зашептал с таинственным видом:
– Луиза! Отныне мы не можем себе позволить ни малейшей оплошности или неосторожности.
Он выпустил ее руку и подошел к окну: его внимание привлек какой-то шум. Подавшись вперед, через приотворенные ставни увидел, как несколько всадников въезжают через железные ворота.
– А вот и те, кого вы ждете и должны принимать, – презрительно процедил он. – Поторопитесь, Луиза!
Он вернулся к ней и буквально вытолкнул ее в коридор, словно подозревал, что она способна на нежелательный шаг.
Режиналь де Мобре с удовлетворением наблюдал сквозь щели в ставнях, как выезжает небольшая процессия, увозя к форту Сен-Пьер на лафете пушки, запряженной тремя лошадьми, тело генерала.
Шнуры покрова на гробе поддерживали капитан Байярдель, капитан Летибудуа де Лавале, господин Левассер и колонист Лафонтен.
Шотландец ни с кем не хотел встречаться. Заперся в своей комнате и оттуда следил за происходящим. Он видел, как Мари в сопровождении отца Шевийяра и отца Бонена вышла во двор, закутавшись в длинную траурную вуаль. Мари держалась молодцом. Шевалье с восхищением про себя отметил, как мужественно она переживает огромное горе, какую силу духа проявляет в тяжелых для нее условиях.
Потом конский топот стал затихать; смолкли заупокойные гимны, распеваемые обступившими гроб миссионерами, и солнечное утро, подходившее больше для праздника, нежели для траура, вступило в свои права.
Процессия была уже далеко, когда Режиналь не спеша спустился по лестнице в большую гостиную.
В Сен-Пьере продолжали звонить колокола. Шотландец отворил дверь в буфетную и застал там Сефизу и Клематиту; обнявшись, обе рыдали с подвываниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123