Он окинул Луизу быстрым равнодушным взглядом и поспешил вслед за Мари, чтобы подставить руку, на которую она ступила изящной ножкой. Рывок – и она очутилась в седле. Режиналь улыбнулся ей с таким видом, словно хотел сказать: «Удачи!» Она ласково ему подмигнула, вспомнив, какую изумительную ночь он ей подарил, заставив забыть о Жильбере д'Отремоне. Потом огрела хлыстом кобылу и поскакала по неширокой мощеной дороге в Сен-Пьер.
Режиналь стоял неподвижно, глядя ей вслед. Он направился к дому лишь после того, как прелестная всадница скрылась за поворотом. В эту минуту он думал только о ее обещании в тот же вечер назначить его членом Высшего Совета. Теперь перед ним открывались новые горизонты, он мог предаться самым смелым надеждам. И Кромвель будет им очень доволен!
Отныне не имело значения, арестуют Мерри Рулза или же он останется на свободе, возглавляя Высший Совет: вся власть перейдет в руки Мобре, потому что он получит официальную должность, а Мари все будет делать по его подсказке. В конечном счете генерал-губернатором Мартиники станет он!
Мобре побрел к дому. Когда он вошел, Луиза лежала на длинной банкетке, закрыв лицо руками, будто плакала. Он подумал: интересно, как она себя поведет. Будет ли холодна, как раньше, когда ему казалось, что в ее жилах не горячая кровь, а лед, или будет плакать, постанывая и жалуясь на то, что он разбил ей сердце? А может, бросит ему с вызовом, что отныне не желает иметь с ним ничего общего?
Он подошел к молодой женщине, не проявляя ни малейшего любопытства. Она не двинулась. Могло показаться, что она его не видела, однако когда он вознамерился присесть к ней на банкетку, она резко отпрянула.
– Дорогая Луиза! – невозмутимо начал он.
Она оборвала его гневным жестом. Тем не менее он любезно улыбнулся и попытался обнять ее за талию. Она торопливо вырвалась и подняла к нему лицо, на котором ясно читалось презрение:
– Не прикасайтесь ко мне!.. Постыдились бы! Воспользовались моей доверчивостью, невинностью! Как только я могла вам поверить!
Ее душили рыдания.
– Луиза, – продолжал он в прежнем тоне. – Вы напрасно сердитесь, ведь вы даже не выслушали меня и не потребовали никаких объяснений! Неужто ревнуете? Как это глупо! Да и к чему ревновать? К кому?
– Думаете, я не видела тут вас вдвоем?!
Он медленно покачал головой:
– Говорите, видели нас вдвоем? Бог ты мой! Да что вы такое видели? Как мы с Мари обменялись дружеским поцелуем?..
– Поцелуем в губы!
– На моей родине принято целоваться именно так, Луиза…
– Но она сама подставила вам губы…
– Этого я не заметил, – цинично и хладнокровно парировал он. – Это доказывает, что в нашем поцелуе не было ничего дурного. Да не думал я о губах Мари, нет! Она была глубоко опечалена, очень обеспокоена… Ведь Мерри Рулз…
– Прошу вас, Режиналь, не лгите! Не пытайтесь меня провести. Я вас видела! И мои глаза не могли меня обмануть!..
– Значит, вам не нужны мои объяснения, – поднимаясь, выговорил он. – Что ж, очень жаль…
Она подумала, что он в самом деле собирается уйти, бросив ее в одиночестве. Этого она боялась больше всего на свете. Луиза его ненавидела, она сгорала от ревности, но ни за что не хотела бы остаться одна, даже в эту минуту страшась разлучиться с шевалье.
– Режиналь! – взмолилась Луиза. – За что вы так мучаете меня?
– По-моему, глупо страдать, Луиза, – все так же холодно возразил он. – И вы сами виноваты, если страдаете. Вы не желаете меня слушать. А ведь вам следовало бы знать, до чего бывают обманчивы чувства, как сказал недавно ваш господин де Монтень…
Она презрительно усмехнулась:
– Ну вот! Сейчас будете меня уверять, что я не видела, как вы целовались с Мари!
– Довольно! – внезапно рассердился он. – Вы видели, как мы целовались? Ну и как это было? Вспомните, как вас я беру в свои объятия, как касаюсь ваших губ, как прижимаю вас к своей груди. И тогда вы скажете сами, что слышите биение моего сердца, а я могу сосчитать удары вашего сердца! Хорош же поцелуй влюбленных был у нас с Мари!.. Слушайте, Луиза, ваша ревность неуместна, но еще более нелепа эта сцена в двух шагах от буфетной, в присутствии двух негритянок, которые сейчас начнут смеяться и трещать, как попугаи! Нас может здесь застать в любой момент либо Жюли, либо Демаре!
– Надеюсь, вы не думаете, что я испугаюсь сплетен этих людей и перестану плакать?
– Напротив! – возразил он. – Если вам есть в чем меня упрекнуть, идемте ко мне. Я испытываю ужас при мысли о том, что выставляю свои чувства напоказ, а еще больше не люблю скандалов. Идемте в мою комнату, Луиза, но с условием: вы позволите мне высказаться. Если у меня не будет возможности разъяснить, что здесь произошло, то и не ходите за мной… Я считаю, что истинная любовь основана на взаимном доверии; в противном случае это яд, отравляющий нашу жизнь… Ну, идемте…
Не дожидаясь ответа, он направился к лестнице и поднялся наверх. Вошел к себе, прежде чем Луиза ступила на лестницу, однако оставил дверь открытой и стал неторопливо набивать трубку.
Шевалье успел закурить, когда Луиза возникла на пороге.
– Заприте, пожалуйста, дверь, – строго и холодно произнес он, что окончательно смутило несчастную девушку. – Если вам изменит хладнокровие и вы позволите себе вспылить, то пусть вас, по крайней мере, никто не услышит.
У Луизы трепетали ноздри. Теперь она чувствовала смущение. Она-то считала себя сильной, но сейчас понимала, что находилась во власти этого человека, слишком хорошо владевшего собой, искушенного дипломата; в действительности он был уверен в себе именно потому, что отнюдь не пылал любовью.
– Итак?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123