У господина де Пуэнси красивый росчерк, и как вы ни равнодушны к деликатным делам, вы будете счастливы его заполучить!
– Даже и не думайте об этом, Лефор! Я обязан вернуться в Сен-Пьер, пусть даже без вас, увы… А как же мой несчастный «Святой Лаврентий»? А «Бык»?..
Флибустьер встал со словами:
– Вам повезло, капитан Байярдель, что у вас такой друг, как я: не только возвращаю вам свободу, но и помогу сняться с мели… Затем мы пойдем одним курсом до залива Валунов, а там, если Лашапель не перебил ваших солдат до единого, я договорюсь, чтобы он отдал вам оставшихся в живых…
Мужественно приняв удар, Байярдель протянул Лефору руку и сказал:
– Идет! В конце концов, к черту этого Мерри Рулза и всех негодяев и всю его камарилью!.. Да, я возвращаюсь в Сен-Пьер и буду там ждать вас… Дай Бог, чтобы поскорее… Не забывайте, друг мой: если вы не поспешите, ваш старый приятель Байярдель рискует умереть в подземелье!..
– Можете на меня рассчитывать! – заключил Лефор.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Под вывеской «Конь-работяга»
Приближаясь к бухте Бас-Тер, «Принц Генрих IV» погасил на своей корме три из четырех сигнальных фонаря, на которые во время всего плавания ориентировалась «Пресвятая Троица».
Вот опустилась ночь, отчего очертания берега сделались размытыми, но внушительная громада форта четко выделялась на фоне лилового неба.
Стоя на носу судна, Лефор увидел, что фрегат Лашапеля лег в дрейф. Похожие на крошечных пауков, матросы «Принца Генриха IV» карабкались по снастям, убирая паруса. Флибустьер стал преспокойно выбивать трубку. Еще горячий пепел вспыхнул на мгновение под порывом ветра. Ив смачно сплюнул в воду. Не столько по очертаниям берега, сколько по запахам он узнавал залив Бас-Тер. Бурые водоросли гнили вместе с нечистотами, которые выливали в море городские жители. Солнце весь день припекало эту дрянь, и поднимавшийся над водой затхлый запах набирал силу, как только садилось солнце и бриз приносил его из открытого моря.
В потемках вокруг форта мигали проблесковые огни, а сама бухта была залита светом.
Благодаря этому Лефор определил количество кораблей и их судоходные качества. Многие парусники, вопреки последним королевским ордонансам, устанавливали по три и даже по четыре сигнальных фонаря либо на корму, либо на штаг грот-марса. Самые послушные капитаны не то из страха, не то из скромности или равнодушия зажгли всего по одному фонарю на корме.
Лефор сразу понял, что недавнее нападение испанцев уже забыто, раз в Сент-Кристофере собралось внушительное число корсаров и флибустьеров. Никогда в бухту не набивалось столько шхун, бригов, флейт.
Однако Лашапель бесподобно маневрировал среди судов с густым лесом мачт, продвигаясь грациозно, без толчков и сбоев.
Наконец его собственные огни замерли, и флибустьер услыхал, как якорная цепь заскрежетала в клюзах. А вскоре кто-то окликнул его в ночной тиши. И сразу же узнал голос Лашапеля, спрашивавшего, остается ли он на борту или сходит на берег.
– У меня встреча в «Коне-работяге», – отозвался флибустьер.
– Как странно, – заметил Лашапель, смекнув, что это завуалированное приглашение, – я тоже туда иду!
Две шлюпки отделились вскоре от обоих фрегатов и почти одновременно причалили к берегу.
Капитаны без колебаний спрыгнули в воду. Оба были одеты очень прилично: штаны, расшитые камзолы, шляпы с плюмажем. Лефор поправил перевязь, съехавшую под тяжестью шпаги, и услышал, как его окликает Лашапель.
– Черт подери! – начал член Берегового Братства. – Наконец-то я могу поговорить с вами без свидетелей, а мне о многом надо вас расспросить!..
– А я решусь говорить не раньше, чем выпью чарку доброго вина… Отличное французское в «Коне-работяге»: оно способно оживить кота, издохшего месяц назад!
– В таком случае вашему капитану Байярделю следовало бы наполнить им свои бочки вместо пресной воды: его команда сразу переродилась бы! Не знаю, говорил ли он вам, но мы его людей здорово пощипали! Просто чудо, что плотнику удалось починить «Святого Лаврентия»… Будь это фрегат заново отстроенный, достаточно широкий и изящный в хвостовой части, словно ласточка, я бы, пожалуй, оставил его себе… Но это не что иное, как старая посудина, изъеденная червями…
– Не хвастайте, дорогой Лашапель, – остановил его Лефор, – эта посудина неплохо устояла под вашими ядрами, не в обиду вам будь сказано…
– Устояла?.. Под моими ядрами? Скажите лучше, я ее пощадил непонятно для каких целей… Да если б я захотел…
– Если б вы захотели, – перебил его Лефор, – вас бы сам черт не остановил… А пока идемте-ка пропустим сюренского в «Коня-работягу».
Отдав приказания гребцам, оба капитана миновали прибрежную полосу, где гнили водоросли вперемешку с городскими отходами. Время вроде не позднее, но тьма стояла непроглядная. Последнего обхода дозорных еще не было, и, несмотря на комендантский час, многие таверны были еще открыты.
Лашапель и Лефор зашагали по узкой немощеной улочке, которая была им хорошо знакома. Она вела в таверну «Конь-работяга»; и Лефор, и Лашапель знали его не понаслышке: именно там они и познакомились. Здесь в игорном зале можно было поставить на кон добычу, только что захваченную в бою, сделать заем под следующую, а также, за наличные или в кредит, посадить к себе на колени – на выбор – дородную француженку, испанку-перебежчицу либо метиску, сдаваемую хозяином на ночь за пару пистолей.
Именно в «Коне-работяге» между двумя партиями в кости или турами календы подготавливались далекие экспедиции в гавани Новой Испании. Там же шпионы, прибывшие из Мексиканского залива, сообщали тем, кого это могло заинтересовать, о маршрутах тяжелых галионов с золотом, бумагой, кампешевой древесиной или синим сандалом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123