— Прислушивайтесь к ним, товарищи коммунисты, хорошо изучайте их нужды и пожелания... И вот что, товарищи, — это твердое указание ЦК: не применять к крестьянам методов принуждения...»
— Золотые слова!— воскликнул другой человек в бурке, по имени Манча Заркуа.
— Да, грянула революционная буря,— сказал Тариэл Карда.— Так засучим же рукава, друзья... И перво-наперво нам надо сорвать мобилизацию в меньшевистскую армию.
— Ты правильно сказал, Тариэл, наша первая задача на сегодня — сорвать мобилизацию,— согласился Варден.— Похороны Орлова мы должны превратить в демонстрацию. На завтра меньшевики назначили митинг. Жваниа думает, что похороны Орлова состоятся послезавтра. Ну что ж, пусть он так и думает. А мы устроим похороны завтра.
Варден говорил тихо, и не только потому, что на тахте лежал брат, а совещание было тайным. Варден просто устал, очень устал и чувствовал себя не совсем здоровым. Путь из Москвы в родную деревню, а особенно последний отрезок этого пути — от Шулавер — был очень трудным. Временами ему казалось, что он уже не в силах пошевелить рукой и вымолвить слово. К тому же его мучила мысль, что он стал причиной гибели Юрия Орлова. Вместо радости он, Варден, принес родителям несчастье... Знакомые с детства мегрельские причитания, способные растопить и камень, сейчас казались ему особенно ужасными. Варден взял себя в руки. Он кратко и ясно сказал товарищам, что им предстоит сделать.
Варден договорился с Тариэлом о том, что ночью они встретятся в Коратском лесу, в шалаше Гудуйа Эсванджиа. Туда должны были прийти и некоторые члены волостного комитета, и партийцы из местной ячейки. Варден должен был доложить им о поручении, данном ему Лениным, и раздать привезенные с собой экземпляры Декрета о земле и «Ответа на запросы крестьян». Учитель Шалва Кордзахиа еще утром сказал Вардену, что сверток с этими бумагами спрятан у него.
Варден проводил товарищей до дверей, но во двор не вышел. Там бы ему пришлось встретиться и говорить со многими людьми, а для этого у него не было ни сил, ни настроения.
Варден закрыл дверь и оглядел комнату. Ничего тут не изменилось с той поры, как он ушел в солдаты. К стене придвинута тахта, на которой спал сначала он, а потом Джвебе, и теперь, наверное, спит Гванджи.
И так же чернеет сажа на стенах камина, перед которым он просиживал ночи, читая книги, взятые у учителя Шалвы.
И там же, где висела, висит вешалка из рогов косули. Да
и половицы скрипят все так же. Варден остановился у тахты, на которой спал брат. Наверно, это хорошо, что Джбебе так крепко спит и ничего не слышит — ни стенаний женщин, ни шума толпы за окном. Может, сон немного успокоит парня. Спи, брат, спи, покуда спится! «Ох, Джвебе, Джвебе, что ж ты натворил!» — с тоской подумал Варден и снова зашагал по скрипучим половицам. Все было старенькое и бедненькое в этой комнате, но на всем тут была видна заботливая рука матери — таким все было начищенным и вымытым.
Варден тяжело опустился на табурет у окна, отсюда хорошо был виден весь двор. Варден узнал в толпе многих своих знакомых и друзей — одни стояли у плетня, другие сидели на скамье и на корнях под деревом.
О, как все изменилось за эти десять лет — некоторые просто постарели, а иные «вошли в возраст», но все так или иначе не пощадило время.
Варден во всей полноте ощутил, как долго длилась его разлука с родной деревней, с друзьями. А это кто стоит под деревом? Неужели Зосиме Коршиа? Ну да, это он. Зосиме стоял в группе крестьян, ковырял землю своей неразлучной палкой и так сердито говорил о чем-то своим слушателям, что Варден невольно улыбнулся. Зосиме всегда был такой — пылкий и неуравновешенный, неожиданно Смелый и решительный, неожиданно покорный и сдержанный.
«Постарел Зосиме, ох как постарел, — с горечью подумал Варден.— Смотри, как согнули годы Зосиме, усох весь и словно ростом меньше стал». Там, у конюшни, Варден не мог обратить особого внимания на старика — не до этого было, а сейчас вспомнил, что Зосиме, именно он, первым из крестьян подошел к телу Орлова и сказал: «Беглар, этого парня оплачет и похоронит не только твоя семья, но и вся община».
Многое отняли у Зосиме годы, но мужество его не иссякло. Правда, старик иногда чересчур покорно сгибается перед обстоятельствами, но уж если станет он за правое дело, то никакая сила его не сдвинет. Варден вспомнил, как односельчане подшучивали над стариком за его привычку ковырять палкой землю.
«Чего ты ищешь, что потерял в этой проклятой земле, Зосиме?»
«Уж не ищешь ли золото своего отца Джурумиа?»
«Чего ты ковыряешь эту землю, успеешь в нее сойти!»
«Пусть мой враг сойдет в нее раньше меня!» — ничуть не обижаясь на соседей, отшучивался Зосиме. А врагами своими он считал тех, у кого было много земли, кто жил чу
жим трудом. «Ну, что ж, пусть сбудутся твои пожелания, Зосиме. Пусть сгинут наши враги!» — подумал Варден, продолжая разглядывать стоящих под деревом крестьян. А вот того он не помнит, должно быть, он был еще мальчиком, когда Варден уходил в солдаты, а сейчас бородатый мужик. Как узнаешь? А вот стоит Иване Эсебуа. Самый уступчивый крестьянин во всей деревне, самый бессловесный, всегда покорный своей участи. Он такой добряк, Иване. Кажется, он и на муравья ногой не наступит. И сейчас он стоит добрый и покорный и немигающими глазами смотрит на ораторствующего Зосиме. Зосиме, наверно, немало удивляет Иване своим характером — то он склоняется перед насильем, то всеми силами противится ему. «Как все-таки похожи и непохожи люди друг на друга»,— подумал Варден.
Варден не слышал, о чем шел разговор под деревом, а там говорили о том, что его кровно интересовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53