В конце концов он и сам перестал с ними здороваться, но, однажды, днем, увидев в ресторане отеля Агнес Уэл-лер, подошел к ее столику и попросил разрешения присесть. Агнес радостно улыбнулась ему и сказала:
— Разумеется, Пит. Как у вас дела?
— Помните, когда мы виделись в последний раз, я пригласил вас перекусить со мной, но мне пришлось смириться с отказом. Теперь я буду настойчивым. Вам предстоит провести лэнч в моем обществе.
— О да, я, разумеется, помню. Это было во время следствия. Мы с тех пор так и не виделись, не правда ли? Это было так давно. Я собралась было позвонить вам накануне похорон, но... я ведь знаю, как вы заняты, к тому же вы не были знакомы с Фредом.
Похороны, несомненно, организовала она. Интересно, подумал Пит, был ли на них кто-нибудь, кроме нее?
— Да, я был порядком занят, пытаясь усвоить основы руководства радиостанцией.
— Я слушаю радио редко, только чуточку, и то уже в постели, — сказала Агнес. — Я не слыхала ни одной вашей сводки новостей, но о них мне рассказывали мои друзья. Я рада, что вы их больше не передаете. Фред Ваймер мертв, и никакие силы его уже не воскресят. Если Фред был убит, я твердо верю: его убийца будет как-то наказан. Но не нам определять меру наказания или наказывать самим. Это не наше дело. Нехорошо это.
Определенно Агнес казалось, что им руководствует сочувствие к Ваймеру или донкихотское желание отомстить за его смерть, и это Пита удивило. К Ваймеру он не испытывал никаких чувств. Даже желание предать его убийцу суду было где-то на заднем плане. Если бы Пит смог загнать самого себя в угол и потребовать объяснения собственных поступков, то ответить ему было бы не так уж просто. Поступки его диктовались каким-то полуподсознательным чувством долга и его собственным представлением о справедливости, возможно, не совпадающим с представлением других людей.
Питу пришлось бы сознаться, что человека в синем костюме он считает своим личным врагом, но в основном не потому, что тот убийца, зло, а потому, что этот Синий Костюм сумел его перехитрить, обвести вокруг пальца и при поддержке других сделать его, Пита, посмешищем и сумасбродом в глазах окружающих. Его уложили на лопатки, а такое не прощается. К их столику подошла официантка.
— Как хорошо, что вы нас навестили, мисс Уэллер. Мы по вас соскучились.
— Спасибо, Стелла,— сказала Агнес. — Я теперь, кажется, стала домоседкой. Только сегодня, наконец-то, отважилась выползти за рождественскими покупками.
Во время лэнча Агнес рассказала Питу о тех старомодных вечерах, которые она обычно устраивает в своем загородном доме во время рождественских праздников.
— Я еще не знаю, какого числа соберу вечер в этом году, но будет это где-то между Рождеством и Новым Годом, и я приглашаю вас. На днях сообщу и точное число. Так что в рождественскую неделю не слишком перегружайте себя светскими обязанностями.
Пит грустно усмехнулся про себя, а вслух сказал:
— Не беспокойтесь. Я вам обещаю.
Ни в рождественскую неделю, ни в любое другое время Пит не мог пожаловаться на чрезмерную загруженность светскими обязанностями. Для человека, некогда пользующегося популярностью в обществе, Пит, возможно, установил новый рекорд в приобретении недругов. О нем можно было написать книгу: «Как терять друзей и приобретать врагов».
После лэнча он попрощался с Агнес, нанес визит управляющему прачечной «Элит», которого старался соблазнить покупкой места для радиорекламы, и вернулся к себе в кабинет. Ритм работы подчинил его и повлек за собой. Когда он взглянул на стенные часы, они показывали двадцать минут восьмого. Оставалась еще уйма неотложных дел, и Пит решил сэкономить время — вместо того, чтобы идти обедать в отель, зайти перекусить через дорогу к О'Деллу.
Это была обычная закусочная: табуреты вдоль длинной стойки с зеркалом позади, меню на стене, несколько пустующих столиков, и только за одним сидит девушка в коричневом пальто. Кроме нее в закусочной было двое мужчин, о чем-то громко споривших у дальнего конца стойки.
Сев на табурет, Пит почувствовал, как его волной захлестнула усталость. Он поставил локоть на стойку и подпер голову рукой. Прошедший день ничем не отличался от всех остальных, однако он вдруг почувствовал, что измотан.
Полный, средних лет мужчина в синей рубашке и полосатых брюках, неторопливо хозяйничавший за стойкой, вразвалку подошел к Питу. Он вопросительно взглянул на посетителя.
— Сэндвич, швейцарский сыр с белым хлебом, — сказал Пит, — и, пожалуй, кофе.
Мужчина ушел и через окошко отдал распоряжение на кухню. Пит снова подпер голову рукой. Он устал как никогда, и эта усталость была не только физической. Сказалось все: инцидент с Хоби, расследование, Пэт Микин, схватка с призраками. Каждый раз, когда ему казалось, что он, наконец, ухватился за что-то важное, оно буквально таяло в его руке. Хоть раз бы взглянуть в лицо реальному противнику, с которым можно вступить в борьбу, которого можно ударить.
В зеркале за стойкой Пит увидел свое отражение. Небритая физиономия с искаженными чертами. Он слегка повернулся на табурете, чтобы не попадать в зеркало. Мужчины на другом конце стойки продолжали о чем-то громко говорить. До него долетали слова, но их смысл не доходил. Это были просто звуки, такие же, как стук дождя по крыше. Пит плавал в каком-то тумане.
Что-то тяжелое опустилось на его плечо. Он открыл глаза и увидел, что это грязная рука. Взглянув в зеркало, Пит обнаружил, что рука принадлежит одному из мужчин у стойки, тому, что покрупнее. Он был в коричневой спецовке с надписью на груди «Музыкальная кампания Миллера».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61