ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
..
Госпожа Херделя изумленно посмотрела на обеих. А когда поняла, рассвирепела, как тигрица.
— Вы что же думаете, вам так и позволят упустить счастье из рук?.. У вас только и заботы всякие глупости затевать да вольничать, нет чтобы подумать, каково нам перебиваться... Не нынче завтра и другую дурищу выдавать замуж... А приданое вы откуда возьмете?
— Вот еще, словно все люди такие, как Пинтя, только и смотрят на приданое! — живо возразила Гиги.
— Удивляюсь, и как вам не стыдно так нагло врать... Ну да, конечно, вы ведь не как люди, а как хрен на блюде... Воображаете, что кто порядочный посмотрит на ваши званые вечера и роскошничанье... Другая бы обеими руками ухватилась, мерзавка ты этакая, да еще благодарила бы господа, что счастье само свалилось! А у тебя одно кривлянье да баловство на уме... Нахалка и бесстыдница!
— Можешь оскорблять меня сколько угодно, но замуж я не выйду! — повторила Лаура со скорбным спокойствием мученицы, которое еще больше выводило из себя мать.
В соседней комнате Титу все так же рвал на себе волосы, чтобы исторгнуть из головы рифму. Вдруг он отчаянно рявкнул:
— Вы меня с ума сведете своим криком!.. Мне уже теперь ни днем, ни ночью нельзя работать... Вы губите мою будущность своим этим гвалтом!
Когда Херделя возвратился от Аврума, который и поздравил его, и обязался оповестить всех, что барышня Лаура выходит замуж, он еще с улицы услышал перебранку.
— На вот, полюбуйся, какое чадушко нам господь дал! Полюбуйся, порадуйся и задай ей жару! — такими словами встретила его супруга. — Их милость не желают выходить за бедного попа, слыхал? Им, видите ли, угодны доктора, бароны, а то, может, и принц!
Лаура и не заикалась о том, что ей не угоден поп, но г-жа Херделя угадала ее мысли. В душе девушка не раз говорила себе, что поп и доктор разнятся, как небо и земля, причем небо — это доктор, а поп — земля. Такое мнение сложилось у нее еще до знакомства с Аурелом, теперь же оно перешло в твердое убеждение.
Ссора зашла так далеко, что Титу вынужден был отказаться от поэтического труда и выслушать жаркую дискуссию. Старики доказывали дочерям, что Аурел Унгуряну лоботряс, что он скуки ради волочится за Лаурой, у него и в мыслях нет жениться на ней, и даже будь он порядочным человеком и имей серьезные намерения, все равно он сможет осуществить их только через пять лет, когда закончит ученье, если он вообще закончит, да и тогда он будет претендовать на какое-то приданое, а если они ничего не сумеют дать, то он скорехонько пойдет на попятный. Зато Пинтя — человек благоразумный, с устроенной карьерой, без претензий, искренний и честный, он готов взять ее в одной рубашке, потому что действительно любит ее. Если Лаура будет медлить и упустит такой счастливый случай, то и останется старой девой, вон как девицы Боку из Армадии, — им уже за пятьдесят, а они все ждут, что какой-нибудь дурак еще посватается к ним, а ведь за ними не одна тысчонка. Кстати сказать, Лаура сейчас в самом расцвете молодости. Девушка после двадцати лет начинает увядать и дурнеть. Одно образование и красота не помогут, если не станет ума воспользоваться счастьем, когда оно само плывет в руки... Лаура, при энергичной поддержке Ги-ги, рисовала самыми черными красками Пинтю, проклинала тот час, когда познакомилась с ним, плакала и снова заявляла, что надо с ума сойти, чтобы погубить свою молодость с таким заморышем, что она ненавидит его именно за то, что он имел наглость слепить ей предложение. Она крестилась, божилась, что скорее уж смерть, чем Пинтя. Выйти замуж она еще успеет, теперь не те времена, это прежде девушки выходили замуж, не зная жизни. А она вообще не собирается выходить, все мужчины ей противны, даже к Аурелу она чувствует лишь невинную симпатию, ей и в голову не приходило стать его женой.
Титу, хотя его неоднократно молили высказать свое мнение, философски молчал. А под полночь, видя, что спор так никогда и не кончится, он высказался в рассуждении отсрочки:
— Ну хватит!.. Пошли спать! Вы уже достаточно поспорили, оставьте и на завтра!
Все же ссора, подобно догорающему огоньку, еще попыхивала когда слабее, когда сильнее, пока наконец Херделя вдруг не рассвирепел и, замахнувшись кулаком на Гиги, проревел:
— Марш, бесстыдницы!.. Марш, негодяйки!..
Титу отвел занесенный кулак, ласково взял за плечи сестер и проведил их в гостиную, где была их постель, утешая тем, что справедливость на их стороне и что старикам не понять их идеальных порывов. Потом он вернулся и серьезно сказал родителям:
— Вы правы, какой тут может быть разговор, — и очень хорошо вы рассудили... Ну, а что вы хотите? Они молодые и безрассудные... Разве они знают, что говорят?.. Разве они знают, что такое трудности жизни?..
3
Дни стали пасмурны. Осень настойчиво стучалась в дверь. Поля оголялись. Кое-где еще высились стожки сена и ометы соломы, но крестьяне и их торопились свезти. Все больше плугов взрезывали истощенные пашни. Вспаханные клочки, черные, лоснистые, были как открытые раны на дряхлеющем теле.
Время шло, и росло беспокойство в душе Иона. Он работал изо всех сил, точно задумал разбогатеть в один миг, разом избавиться от всех забот, а главное, от всяких помышлений. Но его озлобляло то, что плодов его труда почти и не видно. Все лето он батрачил на других, даже со своей землей не управился, а выколотил всего лишь сотню злотых. Если и дальше так будет, он ни на шаг не подвинется.
Мучительные сомненья наводили его на мысль об Ане и Василе Бачу и подстрекали к действию. Он сознавал себя сломленным и бессильным, а от этого сознания кровь бунтовалась в нем и в голове роились самые невероятные замыслы и решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Госпожа Херделя изумленно посмотрела на обеих. А когда поняла, рассвирепела, как тигрица.
— Вы что же думаете, вам так и позволят упустить счастье из рук?.. У вас только и заботы всякие глупости затевать да вольничать, нет чтобы подумать, каково нам перебиваться... Не нынче завтра и другую дурищу выдавать замуж... А приданое вы откуда возьмете?
— Вот еще, словно все люди такие, как Пинтя, только и смотрят на приданое! — живо возразила Гиги.
— Удивляюсь, и как вам не стыдно так нагло врать... Ну да, конечно, вы ведь не как люди, а как хрен на блюде... Воображаете, что кто порядочный посмотрит на ваши званые вечера и роскошничанье... Другая бы обеими руками ухватилась, мерзавка ты этакая, да еще благодарила бы господа, что счастье само свалилось! А у тебя одно кривлянье да баловство на уме... Нахалка и бесстыдница!
— Можешь оскорблять меня сколько угодно, но замуж я не выйду! — повторила Лаура со скорбным спокойствием мученицы, которое еще больше выводило из себя мать.
В соседней комнате Титу все так же рвал на себе волосы, чтобы исторгнуть из головы рифму. Вдруг он отчаянно рявкнул:
— Вы меня с ума сведете своим криком!.. Мне уже теперь ни днем, ни ночью нельзя работать... Вы губите мою будущность своим этим гвалтом!
Когда Херделя возвратился от Аврума, который и поздравил его, и обязался оповестить всех, что барышня Лаура выходит замуж, он еще с улицы услышал перебранку.
— На вот, полюбуйся, какое чадушко нам господь дал! Полюбуйся, порадуйся и задай ей жару! — такими словами встретила его супруга. — Их милость не желают выходить за бедного попа, слыхал? Им, видите ли, угодны доктора, бароны, а то, может, и принц!
Лаура и не заикалась о том, что ей не угоден поп, но г-жа Херделя угадала ее мысли. В душе девушка не раз говорила себе, что поп и доктор разнятся, как небо и земля, причем небо — это доктор, а поп — земля. Такое мнение сложилось у нее еще до знакомства с Аурелом, теперь же оно перешло в твердое убеждение.
Ссора зашла так далеко, что Титу вынужден был отказаться от поэтического труда и выслушать жаркую дискуссию. Старики доказывали дочерям, что Аурел Унгуряну лоботряс, что он скуки ради волочится за Лаурой, у него и в мыслях нет жениться на ней, и даже будь он порядочным человеком и имей серьезные намерения, все равно он сможет осуществить их только через пять лет, когда закончит ученье, если он вообще закончит, да и тогда он будет претендовать на какое-то приданое, а если они ничего не сумеют дать, то он скорехонько пойдет на попятный. Зато Пинтя — человек благоразумный, с устроенной карьерой, без претензий, искренний и честный, он готов взять ее в одной рубашке, потому что действительно любит ее. Если Лаура будет медлить и упустит такой счастливый случай, то и останется старой девой, вон как девицы Боку из Армадии, — им уже за пятьдесят, а они все ждут, что какой-нибудь дурак еще посватается к ним, а ведь за ними не одна тысчонка. Кстати сказать, Лаура сейчас в самом расцвете молодости. Девушка после двадцати лет начинает увядать и дурнеть. Одно образование и красота не помогут, если не станет ума воспользоваться счастьем, когда оно само плывет в руки... Лаура, при энергичной поддержке Ги-ги, рисовала самыми черными красками Пинтю, проклинала тот час, когда познакомилась с ним, плакала и снова заявляла, что надо с ума сойти, чтобы погубить свою молодость с таким заморышем, что она ненавидит его именно за то, что он имел наглость слепить ей предложение. Она крестилась, божилась, что скорее уж смерть, чем Пинтя. Выйти замуж она еще успеет, теперь не те времена, это прежде девушки выходили замуж, не зная жизни. А она вообще не собирается выходить, все мужчины ей противны, даже к Аурелу она чувствует лишь невинную симпатию, ей и в голову не приходило стать его женой.
Титу, хотя его неоднократно молили высказать свое мнение, философски молчал. А под полночь, видя, что спор так никогда и не кончится, он высказался в рассуждении отсрочки:
— Ну хватит!.. Пошли спать! Вы уже достаточно поспорили, оставьте и на завтра!
Все же ссора, подобно догорающему огоньку, еще попыхивала когда слабее, когда сильнее, пока наконец Херделя вдруг не рассвирепел и, замахнувшись кулаком на Гиги, проревел:
— Марш, бесстыдницы!.. Марш, негодяйки!..
Титу отвел занесенный кулак, ласково взял за плечи сестер и проведил их в гостиную, где была их постель, утешая тем, что справедливость на их стороне и что старикам не понять их идеальных порывов. Потом он вернулся и серьезно сказал родителям:
— Вы правы, какой тут может быть разговор, — и очень хорошо вы рассудили... Ну, а что вы хотите? Они молодые и безрассудные... Разве они знают, что говорят?.. Разве они знают, что такое трудности жизни?..
3
Дни стали пасмурны. Осень настойчиво стучалась в дверь. Поля оголялись. Кое-где еще высились стожки сена и ометы соломы, но крестьяне и их торопились свезти. Все больше плугов взрезывали истощенные пашни. Вспаханные клочки, черные, лоснистые, были как открытые раны на дряхлеющем теле.
Время шло, и росло беспокойство в душе Иона. Он работал изо всех сил, точно задумал разбогатеть в один миг, разом избавиться от всех забот, а главное, от всяких помышлений. Но его озлобляло то, что плодов его труда почти и не видно. Все лето он батрачил на других, даже со своей землей не управился, а выколотил всего лишь сотню злотых. Если и дальше так будет, он ни на шаг не подвинется.
Мучительные сомненья наводили его на мысль об Ане и Василе Бачу и подстрекали к действию. Он сознавал себя сломленным и бессильным, а от этого сознания кровь бунтовалась в нем и в голове роились самые невероятные замыслы и решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156