Нагайнис добродушно улыбнулся ему, как улыбаются ребенку, задавшему наивный и несуразный вопрос.
— Да чего же тут стыдиться? — в его голосе прозвучало удивление. — Общество, наоборот, считало бы меня дураком, если бы я не умел наживаться! Теперь людей оценивают не по смешней и никому не нужной честности, а по богатству. Не зря говорится, что чест-
ный нищий не попадет ни в рай, ни в ад, а перед богатым мошенником распахнуты все двери. Разве заклейменные и осужденные в свое время казнокрады не живут теперь припеваючи, если у них есть деньги? Все их уважают, даже завидуют им и дружат с ними. Общество никогда не изгонит из своих рядов богатого человека! Взять наших богачей, сколотивших себе состояния за время войны и беженства. Кто спросит' у них, как они разбогатели? Деньги не пахнут, и никого не интересует их источник. Поэтому я и вам скажу — никогда не упускайте удобных случаев, а хватайте, где можно, чтоб потом не пришлось жалеть!
Следователя прямо-таки испугали слова Нагайниса. Он говорит, как пророк своей эпохи! Ему нельзя возражать, и его невозможно посадить за решетку. Само общество распахнет перед ним тюремную дверь и торжественно вернет его в свое лоно, как героя, достойного преклонения. Разве не так поступили с Дзи-люпетиеом, причинившим государству столь большие убытки? Не золотой ли ключ отворил ему тюремную дверь, чтобы он, может быть уже в скором времени, воссел бы на прежнее место? Да, Дзилюпетиса уж давным-давно, как невинно пострадавшего, с превеликими почестями водворили бы на насиженное место, — если б только не побаивались народного возмущения на предстоящих выборах в сейм... А когда выборы закончатся, Дзилюпетис опять войдет в силу и будет раздавать государственные миллионы направо и налево. Приходите! Берите! Набивайте себе карманы! У кого карман пошире, тому и денег больше.
Кстати, удивительно, почему Нагайнис, человек с таким широким размахом, не попробовал попасть в сейм? На вопрос следователя Нагайнис спокойно ответил:
— А зачем мне это нужно? Там много не заработаешь! Кроме того, мне не нравится вся эта ругань в газетах во время выборов. Выколотят у тебя из пиджака последнюю пылинку! Вот если б на время выборов можно было закрыть все газеты, я, так и быть, уж пожертвовал бы собой и пошел в сейм. Что говорить, у депутата тоже есть свои преимущества. А так, — нет, не стоит: от этого пострадают мои предприятия.
Самоуверенность и высокомерие Нагайниса поразили следователя. Он, видите ли, ничуть не сомневается в том, что был бы полезен и там, в сейме, только находит это невыгодным! Много не заработаешь, и немножко боязно газет. Вот если б на время выборов затыкать им рты, тогда пожалуйста! Тогда не страдали бы и предприятия, — ведь у депутата все-таки тоже есть свои преимущества...
Нет, пусть этот пророк пока что отправляется домой. Никакой суд не может восстать против своей эпохи. Пусть разгуливают повсюду эти герои, позолоченные государственной казной, и пусть общество поклоняется им, как своим идолам, как божкам, которым позволено все, пусть украшает их орденами! У каждого народа в каждую эпоху есть герои, которые ему под стать. Нынче мы чтим таких, которых сами озолотили своею бедностью. Бедняк же считает за счастье, если богатый съест его ломтик хлеба. Как же, ему очень лестно, что изведавший все лакомства богач не гнушается его пищей! Да, слишком глубоко еще сидит в нас крепостной, что, зажав подмышкой шапчонку, добродушно улыбается, когда староста ссыпает его хлеб в баронские закрома. Пусть и барину достанется, он же не жнет, не сеет! А я уж опять вспашу и посею, заработаю кусок хлеба. Говорят, будто неправедное добро в прок не идет. Но нет — неправедное добро плодится и размножается; сдирая со своих противников последнюю рубашку. Неужели же люди никогда не опомнятся и не начнут мыслить и чувствовать по-иному?
Нагайнис давно уже ушел, а следователь все не мог отделаться от своих мыслей. Казалось, он вскрыл один из ужаснейших нарывов нашего времени, который теперь гноится, угрожая отравить весь мир. Как лечить его, чем остановить поток вредоносного гноя? Давно уже у него не бывало так тяжело на душе, как после этого разговора с Нагайнисом.
Нагайнис вышел из префектуры как победитель. «Что он может мне сделать? — торжествовал мыше-ловочный фабрикант. — Здорово я заткнул ему рот1 Я сам знаю, как действовать, чтобы не потонуть. Эти прекраснодушные моралисты опаснее всяких разруши-
телей государства! Сам-то вреднее всех и еще смеет обвинять меня! Хорош блюститель законности, который рассматривает крамольную жалобу врагов государства! Укрепление промышленности — это государственная деятельность, и травля таких работников равносильна преступлению. Поэтому всех жалобщиков надо посадить в тюрьму, а мне предоставить удовлетворение в виде государственной субсидии и благодарности. Меня следует компенсировать и за то, что не падает курс лата: я же.именно на этом основывал будущее своих предприятий! Иначе они могут прогореть, и я стану нищим; армия безработных увеличится еще на одного человека...» И Нагайнис иронически усмехнулся. В тяжелые минуты он не только никогда не отчаивался, а сохранял и чувство юмора. Находчивостью и умом в жизни можно достичь всего! Да, а мальчишек не следовало бы подпускать к серьезным делам. . . Если бы Саусайс не довел общество «Цеплио до банкротства, разве пришлось бы теперь Нагайнису переживать такие денежные затруднения? Руководить серьезным предприятием это не то, что тискать девчонок и безобразничать по кабакам! Кто силен в подобных делах, тот был и останется невеждой во всем прочем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133