Было очень больно, зато увеличивалась вероятность того, что нигде ничего не распухнет.
— Как насчет пива? — спросил Максвелл, стоя рядом с ванной. — Мы с Хартманом идем в бар. — В голосе Максвелла появилась хрипота много пьющего человека. — Я решил посвятить малыша в таинство подготовки трехчетвертного.
— Извини, на этот раз должен пропустить, — ответил я.
— Ладно, — сказал Максвелл. — Увидимся завтра утром.
Оставив позади Южный Даллас, я повернул на восток и поехал по шоссе, извивающемуся среди холмов, покрытых густой зеленой травой. Впереди показался шпиль здания суда Лакоты, окрашенный в буро-красный цвет. Рядом стояло три автомобиля местной полиции. Я потушил сигарету и проглотил окурок. Подъехав к городской площади, я сбросил скорость и повернул налево, объезжая ее, и резко прибавил газ, как только площадь осталась позади.
У ворот, ведущих к дому Шарлотты, стоял оранжевый «линкольн континентал» Боба Бодроу. Сам Бодроу у ворот спорил с Дэвидом Кларком.
— Открой ворота, тебе говорят. — Багровое от ярости лицо Бодроу гармонировало с его красной спортивной курткой и брюками.
— Я уже сказал, она не хочет видеть тебя. — В голосе Дэвида звучали страх и гнев, вдвинув мятую шляпу на затылок, он оперся локтями на ворота.
Я подошел к «линкольну» и сел на передний буфер. Никто из них не обратил на меня внимания.
— Черт побери. — Багрово-красный жирный мужчина ходил перед воротами, опустив голову и разговаривая сам с собой. — Какой-то негритянский ковбой не разрешает мне увидеться с моей девушкой!
— Садись в машину и уезжай. — Дэвид засунул большие пальцы за пояс джинсов. — Я не хочу неприятностей.
— Если ты не хочешь неприятностей, пропусти меня. Внезапно Дэвид схватил Бодроу за лацканы куртки и начал
трясти его, как тряпичную куклу.
— Слушай, ты, жирный ублюдок, убирайся вон, пока я не вытряхнул из тебя все мозги.
Бодроу побледнел. Ярость сменилась ужасом. Дэвид презрительно отпихнул его от себя, Бодроу попятился и сел на землю. Поднявшись и отряхнув пыль, Бодроу повернулся ко мне.
— Это ты во всем виноват! — закричал он, указывая на меня трясущимся пальцем. — Ты выставил меня дураком перед всеми, сделал посмешищем. И это награда за то, что я был твоим другом.
— Бодроу, кретин. — Предположение, что я мог быть среди его друзей, привело меня в ярость. — Я тебе не друг. Никогда им не был. И никогда не буду. А если ты сейчас не уберешься отсюда, я сам тебя убью. — Я пихнул его к автомобилю.
Бодроу сел в машину, развернулся и поехал к шоссе. Подъехав к моему «бьюику» он затормозил, вышел из машины и пнул задний бампер «бьюика».
— Проклятый футболист. Подумаешь, звезда! — завопил он. — Ты — говнюк, как и все! — Он нырнул в свой «континентал» и рванул с места, осыпав мою машину дождем гравия из-под задних колес.
— Вот болван! — Я недоуменно покачал головой.
— Извини, что вовлек тебя в ссору. Я благодарен тебе.
— Пустяки. Я приехал к Шарлотте. Она дома?
— Да. Решает, нужно ли кастрировать теленка.
— Надеюсь, я с ним не знаком. Как ты считаешь, она не обидится, если я прерву ее размышления?
— Думаю, что нет. К тому же, если она решит избавить теленка от беспокойств и жизненных тревог, отрезав ему яйца, мне придется его держать. Так что буду благодарен, если ты меня подвезешь к дому. Только не говори ничего про Бодроу. Ладно?
— Конечно, — ответил я. — Садись.
— И часто она этим занимается? — спросил я.
— Чем?
— Холощением божьих созданий. — Я невольно вздрогнул.
— Время от времени.
Шарлотта сидела на ступеньках крыльца, ведущего в кухню. Рядом лежал нож и точильный камень.
— Ну как, решила? — спросил Дэвид.
— Да, — ответила она с мрачным лицом. Затем на нем появилась улыбка. — Привет!
— Привет, — отозвался я. Мне было приятно быть с ней рядом, хотя предстоящая операция не вызывала у меня восторга.
Она встала, взяла нож и направилась к загону. Мы последовали за ней.
— Помоги мне надеть веревку ему на шею, — попросил Дэвид. — Я не умею бросать аркан.
Чувствуя себя как-то по-дурацки, я последовал за ним внутрь загона. Как только мы приблизились к бычку, он мгновенно кинулся на меня.
Инстинктивно я опустил плечо, готовясь охватить руками бычью шею и удержать его, пока Дэвид накинет веревку. Однако бычок столкнулся со мной как линейный из лос-анджелесской команды. Годы футбола подсказывали мне, что я должен не отпускать бычка, однако инстинкт самосохранения победил, и я рухнул на землю.
Пока Дэвид и Шарлотта смеялись и спрашивали о моем самочувствии, я попытался успокоиться. Наконец я встал и отряхнул с брюк пыль.
— Солнце светило мне в глаза, — сказал я величественно. Новый взрыв хохота заставил улыбнуться и меня. Я решил, что
за такой проступок теленка даже мало кастрировать, и сообщил им об этом.
Дэвид оказался неплохим ковбоем. Скоро бычок лежал на боку, опутанный веревкой. Мы с Дэвидом удерживали его, а Шарлотта принялась за работу с острым ножом в руке.
Операция завершилась довольно быстро. Шарлотта обрызгала рану ярко-пурпурным дезинфицирующим составом и дала нам знак. Мы развязали бычка. Несколько мгновений он продолжал неподвижно лежать, затем поднялся на ноги и потрусил в другой конец загона.
Подойдя к дому, Шарлотта бросила уже ненужную бычку часть его тела двум котам, сидевшим под крыльцом. Коты подошли и внимательно обнюхали приношение, затем принялись есть. И больше никаких проблем, подумал я.
Луна висела над нашими головами. Мы сидели в патио позади дома. Стало прохладно, и Шарлотта завернулась в большое индейское одеяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64