— Да разве я не знаю? Ты посмотрел бы на мою спину. Мне пришлось сказать Джулии, что меня избили. Не знаю, поверила она мне или нет.
— А что случилось с Сэтом?
— Мы ушли от баб где-то около полуночи. Он отвез меня в ресторан на Индастриэл Роуд. Когда я пришел в себя, было три часа утра, и он уехал на машине. Пришлось вызвать такси. — Хартман съехал вниз, жалобно застонал и надвинул шляпу на глаза.
— Добро пожаловать в профессиональный футбол, Арт, — сказал я, повернулся и пошел к девушке, раздававшей прохладительные напитки. Я взял стакан кока-колы, направился к свободному креслу, как вдруг меня остановил Скуп Золин. Он хотел взять у меня интервью.
Золин работал в утренней газете, и наша команда была одним из источников его откровений. Настоящее его имя было Сеймур Золинковски, и мне не приходилось встречать репортера хуже него. Он славился тем, что обычно напивался перед матчем и пропускал три первых периода. Затем он вваливался в ложу для прессы где-то в середине четвертого периода и начинал собирать материалы для отчета. В прошлом году он получил три национальные премии за выдающиеся статьи о спорте. Невероятный пьяница и наркоман, Скуп был очень забавен. Дело в том, однако, что я страдал от его журналистских потуг. Часто после проведенной с ним вечеринки я открывал газету и читал вещи, сказанные мной в угаре алкоголя и марихуаны. Если же он не получал от меня что-нибудь сенсационное, Скуп выдумывал цитаты сам и приписывал мне.
— Оставь меня в покое, Скуп, — сказал я, как только он приблизился.
— В спортивных кругах ходят слухи, что у тебя никуда не годные ноги и что твоя карьера подходит к концу. Хочешь добавить что-нибудь?
— Не трогай меня, Скуп, — повторил я, пятясь от него.
— Услышав вопросы о его плохом здоровье и ускользающем спортивном счастье, Эллиот потребовал, чтобы журналист оставил его в покое, угрожая физической расправой.
— Я не угрожал тебе расправой.
— Журналист имеет право на свободное толкование ответов.
— Скуп, ради Бога, отстань. Ну что плохого я сделал тебе?
— Что ты, Фил, ведь я превращаю тебя в живую легенду. Ни о ком столько не пишут, разве что о Максвелле.
— Ну конечно, со всем остроумием, теплотой и шармом Ли Харви Освальда. Ты знаешь, Скуп, Б. А. все еще злится на меня за твою последнюю статью.
— Какую статью?
— Ту, где я будто бы сказал, что Ларри Вилсон самый безобразный игрок профессионального футбола.
— Ах да. Видишь ли, тогда я проглотил какую-то таблетку и еще не пришел в себя, когда принялся за статью. Но ведь рядом была твоя великолепная фотография!
— Скуп, мне нечего тебе сказать. Ни сейчас, ни в будущем.
— Ну ладно, не лезь в бутылку. — Он оглянулся вокруг. — А где Максвелл?
Я пожал плечами и направился к выходу. Была объявлена посадка. Я закрыл глаза, наслаждаясь звуком двигателей «Боин-га-727». Я люблю летать. На высоте в тридцать тысяч футов, окруженный ревущими двигателями и жидким топливом, я уверен, что никто не сможет свалить на меня ответственность за происходящее.
Максвелл спал в соседнем кресле. Исходивший от него запах напоминал мне о дедушке, страдавшем алкоголизмом. И все-таки в воскресенье на поле он, как всегда, будет неподражаем. Однажды Максвелл сказал мне, что только на поле он испытывает к себе уважение.
Занавес, отделявший нас от первого класса, был раскрыт, и в проходе виднелись изящные ноги Джоанны Ремингтон.
Джоанна тайком пожала мне плечо, проходя мимо меня в первый класс. За ней шел Эммет Хантер, прятавший свой живот под просторным красным блейзером с эмблемой команды. Проходя, он кивнул мне.
Через некоторое время я заснул. Меня разбудил Билл Нидхэм, который так расстроился из-за того, что я заказал сэндвичи и пиво в Филадельфии. Он пытался сунуть конверт мне во внутренний карман.
— Суточные? Он кивнул.
Нидхэм был одним из младших служащих клуба, и обвинения сыпались на него с обеих сторон. Я любил подначивать его.
— Сколько на этот раз? — спросил я, разрывая конверт. — Двенадцать долларов? На два дня?
Нидхэм кивнул, глядя на меня виноватым взглядом.
— Два дня. Два обеда и два ужина. Боже мой, неужели ты не знаешь, что нельзя прожить два дня в Нью-Йорке на двенадцать долларов?
Я махнул рукой, откинулся на спинку кресла и попытался уснуть снова.
Самолет приземлился в Нью-Йорке и остановился у дальнего конца поля, где нас ждали три заказанных автобуса. Я разбудил Максвелла, помог ему спуститься по трапу и подняться в последний автобус. Он снова погрузился в забытье.
Сидящие в нашем автобусе увлеченно следили за тем, как Джоанна поднимается по ступенькам автобуса, стоящего перед нами. Я не мог не улыбнуться, прислушиваясь к комментариям и тяжелому дыханию моих партнеров. Эммет сел перед ней, а позади стоял Скуп Золин. Стараясь помочь ей подняться по ступенькам, Скуп уперся ладонями в ее ягодицы, соблазнительно очерченные под платьем. Джоанна обернулась и двинула ему сумочкой по лицу. Наш автобус закачался от взрыва хохота.
Когда мы въехали в Манхэттен, Максвелл проснулся и посмотрел в окно.
— На этот раз она от меня не уйдет, — прохрипел Максвелл.
— Кто? — не понял я.
— Она. — От ткнул пальцем в проносящиеся мимо нас небоскребы. — За последние пять лет я проигрывал ей слишком часто. Но не на этот раз. — Внезапно лицо его перекосилось и он рухнул в кресло.
— Голова! — пробормотал он, закрывая глаза.
Мы прибыли в отель в семь часов вечера по местному времени.
Ключи от комнат были разложены на столе в вестибюле. Пока я пробивался к столу и искал наш ключ, Максвелл подошел к портье. Мы встретились у лифта и обменялись добычей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64