Следственно, благодарность моя Господу, промыслителю
моему, имеет под собою достаточно твердое основание, ибо он дал
мне возможность увидеть, как моя убеленная сединами старость
расцветает в твоей младости, и когда по Его произволению,
которое всем в мире управляет и все умеряет, душа моя покинет
человеческий свой сосуд, я умру не всецело, - я лишь перейду
из одного обиталища в другое, коль скоро в тебе и благодаря
тебе видимый образ мой пребудет в сем мире, продолжая жить,
продолжая все видеть, продолжая оставаться в привычном кругу
моих друзей, людей добропорядочных; теперь же я веду жизнь,
пусть, должен сознаться, и не безгрешную, ибо все мы грешники и
все мы неустанно молим Бога простить нам наши грехи, но, с
помощью Божией и по милости Божией, безукоризненную.
Со всем тем, хотя в тебе и пребудет телесный мой образ, но
если твои собственные душевные качества не проявятся во всем
своем блеске, то тебя не станут почитать стражем и хранителем
бессмертия нашего рода, и радость моя тогда омрачится, ибо
худшая моя часть, а именно плоть, в тебе останется, лучшая же,
а именно душа, благодаря которой люди могли бы благословлять
наш род, измельчает и впадет в ничтожество. Все это я говорю не
потому, чтобы я не верил в твою добродетель, - я в ней уже
убедился воочию, - я хочу лишь тебя вдохновить на то, чтобы ты
совершенствовался беспрестанно. И эти строки мои имеют целью не
столько наставить тебя на путь добродетели, сколько вызвать в
тебе удовлетворение при мысли, что ты жил и живешь как должно,
и придать тебе бодрости на будущее время.
К сказанному я могу лишь прибавить и напомнить тебе, что я
ничего для тебя не жалел, - я растил тебя так, словно у меня
одна-единственная радость - еще при жизни убедиться, что ты
достиг наивысшего совершенства не только в добродетели,
благонравии и мудрости, но и во всех областях вольного и
благородного знания, и быть спокойным, что ты и после моей
смерти останешься как бы зеркалом, в коем отражается лик твоего
отца, - отражается если и не так безупречно и не так полно,
как бы мне хотелось, то во всяком случае насколько это от тебя
зависит.
Hо хотя блаженной памяти мой покойный отец Грангузье
приложил все старания, чтобы я усовершенствовался во всех
государственных науках, и хотя мое прилежание и успехи не
только не обманули, а, пожалуй, даже и превзошли его ожидания,
все же, как ты сам отлично понимаешь, время тогда было не такое
благоприятное для процветания наук, как ныне, и не мог я
похвастать таким обилием мудрых наставников, как ты. То было
темное время, тогда еще чувствовалось пагубное и зловредное
влияние готов, истреблявших всю изящную словесность.
Однако, по милости Божией, с наук на моих глазах сняли
запрет, они окружены почетом, и произошли столь благодетельные
перемены, что теперь я едва ли годился бы в младший класс,
тогда как в зрелом возрасте я не без основания считался
ученейшим из людей своего времени.
Говорю я это не из пустого тщеславия, хотя в письме к тебе
я имею полное право себя хвалить, примером чему служат нам Марк
Туллий в своей книге О старости и Плутарх в книге под заглавием
Как можно себя хвалить, не вызывая зависти, а единственно для
того, чтобы выразить всю мою нежную к тебе любовь. Hыне науки
восстановлены, возрождены языки: греческий, не зная которого
человек не имеет права считать себя ученым, еврейский,
халдейский, латинский. Hыне в ходу изящное и исправное
тиснение, изобретенное в мое время по внушению Бога, тогда как
пушки были выдуманы по наущению дьявола. Всюду мы видим ученых
людей, образованнейших наставников, обширнейшие книгохранилища,
так что, на мой взгляд, даже во времена Платона, Цицерона и
Папиниана было труднее учиться, нежели теперь, и скоро для тех,
кто не понаторел в Минервиной школе мудрости, все дороги будут
закрыты. Hыне разбойники, палачи, проходимцы и конюхи более
образованны, нежели в мое время доктора наук и проповедники. Да
что говорить! Женщины и девушки - и те стремятся к знанию,
этому источнику славы, этой манне небесной. Даже я на старости
лет принужден заниматься греческим языком, - в отличие от
Катона я и прежде отнюдь не презирал его, но в юные годы я не
располагал временем для его изучения, и вот теперь, ожидая того
часа, когда Господу будет угодно, чтобы я покинул землю и
предстал перед Hим, я с наслаждением читаю Moralia {"Этические
сочинения" (лат.)} Плутарха, прекрасные Диалоги Платона,
Павсаниевы Описания и Афинеевы Древности.
Вот почему, сын мой, я заклинаю тебя употребить свою
молодость на усовершенствование в науках и добродетелях. Ты -
в Париже, с тобою наставник твой Эпистемон; Эпистемон просветит
тебя при помощи устных и живых поучений. Париж послужит тебе
достойным примером.
Моя цель и желание, чтобы ты превосходно знал языки:
во-первых, греческий, как то заповедал Квинтилиан, во-вторых,
латинский, затем еврейский, ради Священного писания, и,
наконец, халдейский и арабский, и чтобы в греческих своих
сочинениях ты подражал слогу Платона, а в латинских - слогу
Цицерона. Hи одно историческое событие да не изгладится из
твоей памяти, - тут тебе пригодится любая космография.
К свободным наукам, как-то: геометрии, арифметике и
музыке, я привил тебе некоторую склонность, когда ты был еще
маленький, когда тебе было лет пять-шесть, - развивай ее в
себе, а также изучи все законы астрономии;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45