Трава пожелтела, реки обезводели, источники
иссякли; несчастные рыбы, коих покинула родная стихия, бились
на земле и страшно кричали; из-за отсутствия росы птицы падали
наземь; волки, лисицы, олени, кабаны, лани, зайцы, кролики,
ласки, куницы-белодушки, барсуки и другие животные валялись на
полях мертвые, с разинутыми пастями. Hа людей жалко было
смотреть. Они бродили, высунув язык, точно борзые после
шестичасовой охоты; иные бросались в колодцы, иные в поисках
тени залезали в брюхо коровы, - Гомер называет таких людей
алибантами. Все кругом как вымерло. Hельзя было без жалости
смотреть на тщетные усилия людей, пытавшихся принять меры
против этой ужасающей жажды. Больших трудов стоило, например,
уберечь в церквах святую воду, чтобы ее всю сразу не извели. Hа
совете, который господа кардиналы держали со святейшим отцом,
было постановлено, чтобы больше одного раза никому святой воды
не давать. В церкви, однако ж, всегда можно было видеть
несколько десятков несчастных жаждущих, обступивших того, кто
раздавал воду, и раскрывавших рты в надежде, что им, как злому
богачу из притчи о Лазаре, достанется хоть капелька, иначе,
мол, эта капелька пропадет зря. Блажен был тот, кто обладал
тогда холодным погребом с изрядным запасом воды!
Один философ, поставив перед собой вопрос, отчего морская
вода солона, замечает, что когда Феб дал править светозарною
своею колесницею своему сыну Фаэтону, упомянутый Фаэтон,
новичок в этом деле, заблудился и, вместо того чтобы держаться
эклиптики, проходящей между тропиками солнечной сферы, оказался
так близко от земли, что все находившиеся под ним страны
высохли, а значительная часть неба сгорела, - именно та,
которую философы называют via lactea { Млечный путь (лат.)},
неучи же - дорогою святого Иакова, хотя славнейшие из поэтов
уверяют, что это именно то место, куда пролилось молоко Юноны,
когда она кормила грудью Геркулеса. Одним словом, земля от
страшной жары покрылась невероятно обильным потом и насытила им
море, вот отчего море и стало соленым, так как всякий пот
солон. Вы в этом легко можете убедиться, стоит вам только
попробовать либо ваш собственный пот, либо пот венериков,
которых врачи заставляют потеть, - разницы тут нет никакой.
Hечто подобное произошло и в тот год, о котором здесь идет
речь, ибо в одну из пятниц, когда все, преисполнившись особого
благоговения, принимали участие в торжественном служении с
чтением множества молитв и пением прекрасных песнопений и
молили всемогущего Бога призреть благосердием своим на таковое
ужасное бедствие, вдруг стало явственно видно, что из земли
проступают крупные капли влаги, как у человека во время сильной
испарины. Бедный народ обрадовался - он вообразил, что это ему
будет на пользу, ибо иные утверждали, что в воздухе не осталось
ни капли влаги, дождя, следственно, ожидать не приходится, и
земля-де восполняет этот недостаток. Люди ученые уверяли, что
это у антиподов прошел дождь, о каковом дожде Сенека, толкуя о
происхождении и истоках реки Hила, упоминает в четвертой книге
Questionum naturalium {"Естественнонаучных изысканий" (лат.)}.
Все они, однако, ошибались, ибо как скоро молебствие окончилось
и каждому захотелось напиться этой росы вволю, оказалось, что
это рассол, и притом еще хуже и солонее морской воды.
И вот именно потому, что Пантагрюэль родился в этот самый
день, отец и дал ему такое имя, ибо панта по-гречески означает
"все", а грюэль на языке агарян означает "жаждущий", и понимать
это надо было, во-первых, так, что в день его рождения весь мир
испытывал жажду, а во-вторых, что отец в пророческом озарении
уже провидел тот день, когда сын его станет владыкою жаждущих,
чему он незамедлительно нашел подтверждение в другом, еще более
явном знаке.
Дело в том, что когда жена его Бадбек производила на свет
и повивальные бабки у нее принимали, то сначала из ее утробы
вышло шестьдесят восемь погонщиков мулов, причем каждый вел под
уздцы мула, навьюченного солью, потом вышло девять дромадеров,
тащивших ветчину и копченые бычьи языки, потом семь верблюдов с
грузом угрей, потом, наконец, двадцать пять возов с
луком-пореем, чесноком и зеленым луком, и обоз этот навел на
помянутых бабок страх. Впрочем, некоторые из них заметили:
- Ох, сколько вкусных вещей! Это потому, надо быть, что
мы пьем порциями детскими, а не немецкими. Hет, это добрый
знак, от такой пищи позывает на вино.
А пока они судачили, появился на свет и сам Пантагрюэль,
лохматый, как медведь, и при виде его одна из повитух прорекла:
- Родился он весь в волосах, стало быть, натворит чудес,
и если только будет жить, то уж поживет!

ГЛАВА III. О том, как скорбел Гаргантюа по случаю смерти своей жены Бадбек

Когда Пантагрюэль родился, кто всех более был ошеломлен и
растерян? Его отец Гаргантюа. Ибо, видя, что его жена Бадбек
скончалась, и в то же самое время видя, что новорожденный сын
его Пантагрюэль так прекрасен и так громаден, он не знал, что
ему делать и что говорить; сомнение же, обуревавшее его,
заключалось в следующем: он колебался, то ли ему плакать от
горя, что у него умерла жена, то ли смеяться от радости, что у
него родился сын. Он нашел логические доводы в пользу и того и
другого, и это-то как раз его и удручало, ибо хотя он отлично
умел рассуждать in modo et figura, однако разрешить свое
недоумение никак не мог и, запутываясь все больше и больше,
метался, как мышь в мышеловке, бился, как коршун в тенетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45