Ей-Богу,
ты еретик!
- Сениор, нет, - возразил студент, - ибо едва лишь
возблещет первый луч Авроры, я охотниссиме отправляюсь во един
из велелепейших храмов, и там, окропившись люстральной аквой,
пробурчав какую-нибудь стихиру и отжарив часы, я очищаю и
избавляю свою аниму от ночной скверны. Я ублажаю олимпиколов,
величаю верховного Светоподателя, сострадаю ближнему моему и
воздаю ему любовью за любовь, соблюдаю десять заповедей и по
мере сил моих не отступаю от них ни на шаг. Однакорум поеликве
мамона не пополнирует ни на йоту моего кошелькабуса, я редко и
нерадиво вспомоществую той голытьбарии, что ходит под окнами,
молендо подаяниа.
- А, да пошел он в задницу! - воскликнул Пантагрюэль.
- Что этот сумасшедший городит? Мне сдается, что он нарочно
придумал какой-то дьявольский язык и хочет нас обморочить.
Hа это один из спутников ему сказал:
- Сеньор! Этот молодец пытается обезьянничать с парижан,
на самом же деле он обдирает с латыни кожу, хотя ему кажется,
что он подражает Пиндару; он совершенно уверен, что говорит на
прекрасном французском языке - именно потому, что говорит не
по-людски.
- Это правда? - спросил Пантагрюэль.
Студент же ему на это ответил:
- Сениор миссер! Гению моему несродно обдираре, как
выражается этот гнусниссимный сквернословус, эпидермный покров
с нашего галликского вернакула, - вицеверсотив, я оперирую в
той дирекции, чтобы и такум и сякум его обогатаре, дабы стал он
латинокудрым.
- Клянусь Богом, я научу тебя говорить по-человечески!
- вскричал Пантагрюэль. - Только прежде скажи мне, откуда ты
родом.
Hа это ему студент ответил так:
- Отцы и праотцы мои генеалогируют из регионов
Лимузинских, идеже упокояется прах святителя Марциала.
- Понимаю, - сказал Пантагрюэль, - ты всего-навсего
лимузинец, а туда же суешься перенимать у парижан. Поди-ка
сюда, я тебе дам хорошую выволочку!
Тут он схватил его за горло и сказал:
- Ты обдираешь латынь, ну, а я, клянусь Иоанном
Крестителем, заставлю тебя драть козла. Я с тебя с живого шкуру
сейчас сдеру!
Тут бедный лимузинец завопил:
- Эй, барчук, слышь! Ой, святой Марциал, помоги! Ох, да
отступись ты от меня за ради Бога, не трожь!
- Вот сейчас ты заговорил по-настоящему, - заметил
Пантагрюэль.
И с этими словами он его отпустил, ибо бедняга лимузинец в
это самое мгновение наложил полные штаны, задник же на штанах у
него был с прорезами.
- Святой Алипентин, ну и аромат! - воскликнул
Пантагрюэль. - Фу, вот навонял репоед проклятый!
Итак, Пантагрюэль отпустил его. Однако ж воспоминание об
этом происшествии преследовало лимузинца всю жизнь, и до того
он был этим потрясен, что все ему чудилось, будто Пантагрюэль
хватает его за горло, а несколько лет спустя он умер Роландовой
смертью, в чем явственно виден гнев Божий, и пример этого
лимузинца подтверждает правоту одного философа у Авла Геллия,
утверждавшего, что нам надлежит говорить языком общепринятым и,
по выражению Октавиана Августа, избегать непонятных слов так же
старательно, как кораблеводитель избегает подводных скал.

ГЛАВА VII. О том, как Пантагрюэль прибыл в Париж, и о прекрасных книгах,
находящихся в библиотеке монастыря св. Виктора

Получив в Орлеане отличное образование, Пантагрюэль
задумал посетить еще великий университет Парижский. Однако ж
перед самым отъездом он получил сведения, что назад тому двести
четырнадцать лет с колокольни орлеанской церкви во имя св.
Агниана упал громадный и огромный колокол и никакие
приспособления не могли сдвинуть его с места, - такой он был
тяжелый, - хотя для этого применялись все средства, какие
указывают Витрувий в De architectura,{ "Об архитектуре" (лат.)}
Альберта в De re aedificaloria { "О строительном искусстве"
(лат.) }, Эвклид, Феон, Архимед и Герои в De ingeniis { "О
механизмах" (лат.)}; все было напрасно. Пантагрюэль милостиво
согласился исполнить смиренную просьбу граждан и жителей
означенного города и порешил поднять колокол на колокольню.
И точно: он приблизился к лежавшему на земле колоколу и с
такою легкостью поднял его мизинцем, с какою вы бы подняли
бубенчик. Однако ж, прежде чем поднять его на колокольню,
Пантагрюэль вздумал задать утреннюю серенаду и, позванивая в
колокол, пронес его по всем улицам, отчего сердца горожан
преисполнились бурного веселья; кончилось же это весьма
скверно, ибо, пока он нес на руке колокол и звонил, доброе
орлеанское вино все как есть испортилось и скислось. Hарод
понял это только вечером, ибо от прокисшего вина орлеанцам
стало дурно и всех их выворотило наизнанку.
- Это все от Пантагрюэля, - говорили они. - У нас во
рту соленый вкус.
Вскоре после этого Пантагрюэль со своими спутниками прибыл
в Париж, и навстречу ему выбежал весь народ, - вы же знаете,
что парижане глупы от природы, глупы во всех ключах и во всех
тональностях, и они смотрели на Пантагрюэля в великом смущении
и отнюдь не без страха: они опасались, как бы он не уволок
здание суда в какое-нибудь захолустье, - утащил же его отец
колокола с Собора Богоматери и повесил же он их на шею своей
кобыле!
Пробыв здесь некоторое время и оказав изрядные успехи во
всех семи свободных науках, Пантагрюэль утверждал, что в этом
городе хорошо жить, а умирать плохо, оттого что бродяги на
кладбище Hевинноубиенных младенцев греют себе зад костями
мертвецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45